Коллектив авторов - Что мы думаем о машинах, которые думают [Ведущие мировые ученые об искусственном интеллекте]

Этим природным ИИ можно управлять в условиях эксперимента. Группа исследователей из Японии использовала стаи крабов-отшельников для создания простой вычислительной схемы. Основываясь на определенных элементах поведения крабов, ученые построили в лаборатории систему, в которой крабы обычно давали предсказуемый отклик на вводимые данные. Стая действовала как подобие компьютера, то есть их поведение служило совершенно новой цели. Аналогичным образом мы с Сэмом Арбесманом как-то использовали одну особенность поведения человека для создания так называемого логического вентиля «ИЛИ-НЕ» и разработали человеческий компьютер (ужасно медленный) в рамках своеобразного исследования по синтетической социологии. Мы придали людям качества компьютера, вместо того чтобы наделить человеческими качествами машины.

Изучая наше отношение к культуре, мы поймем, каким может быть наше отношение к искусственному интеллекту. С культурой у нас сложились отношения любви-ненависти. Мы боимся ее силы, например когда религиозный фундаментализм или фашизм подталкивает большие группы людей к деструктивным поступкам. Но мы также чтим ее, потому что она способна на то, на что неспособны мы как отдельные индивиды, например обеспечивать коллективное действие или выдвигать предположения, на которых мы можем строить свою жизнь. Кроме того, мы обычно воспринимаем культуру как нечто само собой разумеющееся; точно так же мы воспринимаем зарождающиеся формы искусственного интеллекта и, скорее всего, будем воспринимать его развитые формы. Коэволюция генов и культуры может даже дать нам модель того, как мы и мыслящие машины будем сосуществовать много веков — оказывая взаимное влияние друг на друга и вместе совершенствуясь.

Когда я думаю о мыслящих машинах, я восхищаюсь ими точно так же, как восхищаюсь культурой, и боюсь искусственного интеллекта не больше и не меньше, чем боюсь ее.

Нельзя думать о мышлении, не думая о том, чтобы думать о чем-то.

Что я думаю о машинах, которые думают? Это зависит от того, о чем они думают. Я определенно из лагеря тех, кто считает, что ИИ и машинное обучение внесут огромный вклад в развитие общества. Я предполагаю, мы обнаружим, что машины все лучше справляются с тем, что не удается нам, — с такими вещами, для которых требуются скорость, точность, надежность, повиновение, огромные объемы информации, вычисления, распределенные сети и параллельная обработка.

Парадокс заключается в том, что, пока мы разрабатывали машины, которые ведут себя все более человечно, мы создавали образовательные системы, которые подталкивают детей к тому, чтобы думать как компьютеры и вести себя как роботы. Для масштабирования и роста нашего общества теми темпами, которые нам требуются, нам нужны надежные, усердные физические и вычислительные элементы. Поэтому у нас уходят годы на то, чтобы сделать из небрежных, эмоциональных, непредсказуемых и своенравных человеческих существ подобие роботов из плоти и крови. К счастью, механические и цифровые роботы и компьютеры в скором времени помогут сократить, если не ликвидировать потребность в том, чтобы людей обучали вести себя подобным образом.

Нам все еще нужно превозмочь страх и даже отвращение, внушаемые нам роботами, которые выглядят почти как люди и демонстрируют почти человеческие качества — но только «почти». Эта проблема известна как эффект «зловещей долины» [86] Когда в 1978 году японский ученый Масахиро Мори изучал реакцию людей на все более человекоподобные искусственные сущности, то обнаружил, что, по мере увеличения сходства с человеком, кривая симпатии сперва идет вверх, но по достижении определенного уровня подобия резко обрывается вниз. Этот участок графика, где симпатия переходит в отвращение, получил название «зловещей долины». — Прим. ред. . Тот же принцип работает с компьютерной анимацией, зомби и даже протезами рук. Но мы, возможно, подходим к этой долине с обеих сторон. Если вы хоть раз меняли свой голос, чтобы вас поняла система распознавания речи на телефоне, то вам будет легче поверить, что мы, люди, и сами приближаемся к «зловещей долине».

Есть много теорий о том, почему мы испытываем это отвращение, но я думаю, оно как-то связано с тем, что люди считают себя особенными, — такое своеобразное экзистенциальное эго. Корни явления, возможно, уходят в наш монотеизм. Примерно в то время, когда рабочие фабрик на Западе крушили роботов кувалдой, японцы на таких же фабриках надевали на роботов шапочки и давали им имена. В день 7 апреля 2003 года Астробой, мальчик-робот, персонаж японского мультфильма, стал почетным гражданином города Ниидза в префектуре Сайтама. Возможно, анимистическим религиям проще смириться с мыслью, что на самом деле не мы тут главные. Если природа — это сложная система, в которой все — люди, деревья, камни, реки, дома — в какой-то мере одушевлены, то кажется вполне разумным, что бог не похож на нас, что он не думает как мы и не считает нас особенными.