Эллен Шелл - Голодный ген

Эти достижения вселяли известный оптимизм. Обнаружение ob -гена казалось вполне вероятным. Исследователи уже локализовали множество «маркеров» — последовательностей ДНК, которые могли указать дальнейший путь. Трудность заключалась в том, что все эти опознавательные точки были определены у людей, а не у грызунов. Лейблу и Фридману предстояло самим обнаружить маркеры у лабораторных животных посредством трудоемкого процесса — кроссбридинга (межродного скрещивания), выделить парные гены и понять, какие характерные физические признаки наследуются по принципу генетического сцепления. Следуя за Морганом и Стёртевантом, Лейбл и Фридман вознамерились начать с уже картографированных генов и надеялись, продвигаясь по хромосомам в обратном направлении, сделать хотя бы черновой набросок карты, чтобы определить месторасположение ob -гена и его двойника — db -гена.

Лейблу ценой немалых усилий удалось получить гранты от Университета Рокфеллера и кое-каких других организаций. На эти деньги к работе над проектом были привлечены двое молодых сотрудников — Стримсон С. Чуа, выпускник Колумбийского университета, обладатель двух докторских дипломов, по медицине и философии, и Натан Бахари, студент-медик из Корнеллского университета. Чуа имел опыт исследования генов коров, наследственного материала, близкого к человеческому, а вот молекулярные карты мышей были для него в новинку. Бахари радовал сообразительностью и энтузиазмом, но к изысканиям подобного толка и масштаба приступал впервые. «Мы продолжали пользоваться ценными советами Дуга Колемана, с которым я был в постоянном контакте, — вспоминает Лейбл, — но до многого каждому из нас приходилось добираться на ощупь».

За год команда Фридмана-Лейбла проследила ob - и db -гены у тысячи животных и значительно усовершенствовала их генетические карты, но потом сделалось ясно, что маркеров, указывающих направление, безнадежно мало. Требовалось как-то ускорить процесс. Многообещающе выглядел метод микропрепарирования — создания маркеров путем скрупулезного разъединения каждой хромосомы на несколько фрагментов. Всего лишь несколько человек на земном шаре могли справиться со столь сложной техникой, а в США — ни один. Поэтому в 1987 г. Натан Бахари, тогда уже аспирант, отправляется для овладения микропрепарированием в Лондон, в лабораторию биолога Стивена Брауна.

Здесь, в лондонской больнице Святой Марии, за несколько лет до того впервые в истории приступили к освоению этого новейшего метода. «Увлекательное было время! Перспектива позиционного клонирования явственно просматривалась почти повсеместно, его возможные результаты в экспериментах с мышами-мутантами волновали умы», — вспоминает Браун, ныне глава отделов генетики млекопитающих в Медицинском исследовательском центре и Центре генома мышей в Харуэлле, Великобритания.

Микропрепарирование, требующее чрезвычайно точного рассечения хромосом, необыкновенно тонкий и сложный процесс. Бахари подошел к делу основательно. Он собственноручно изготовил лабораторную посуду, набор безупречных игл и пипеток. Клетки мышей Натан выращивал на био-культуре, потом добавлял солевой раствор, чтобы они набухли. Набухший материал выпускался из пипетки на предметное стекло микроскопа с высоты 80-180 см. Упав, клетки от удара лопались и высвобождали хромосомы. Затем предметное стекло надо было перевернуть и поместить под окуляр: теперь при взгляде через микроскоп хорошо различались взвешенные в капельке жидкости хромосомы. Нетрадиционное — и, прямо скажем, ненадежное — положение предметного стекла давало Бахари возможность добраться до них крошечным скальпелем.

Ежедневно проделывая виртуозные манипуляции, Натан четыре месяца провел в лаборатории Брауна, сыром и мрачноватом помещении, находившемся прямо над Паддингтонской линией метрополитена. «Каждый раз, когда слышался грохот поезда, приходилось хватать все, что может упасть, — иначе оно и впрямь упало бы и было бы утеряно», — вспоминает Бахари. Нередко за считанные минуты насмарку шли усилия нескольких дней. Не имея достаточно средств, чтобы снять комнату в отеле, Натан спал на раскладушке в лекционном зале, а душ принимал в больничном бассейне. Постоянно царивший в лаборатории сумрак угнетал, но не лишал энтузиазма: Бахари двигался по пути, который доступен немногим, и понимал это.

«Натан стал настоящим мастером микропрепаривания, это было сродни искусству, — говорит Лейбл. — И надо отдать ему должное: он победил».