Кристофер Фрит - ШИЗОФРЕНИЯ - краткое введение

Анализ, который мы описали выше, имел прямые последствия для повседневного обеспечения психиатрической помощи. Теперь существует требование, которое заключается в том, что если психически больной совершает убийство, производится публичное расследование. Эти расследования обычно обнаруживают, что данный пациент получая неправильный уход от местной медицины — наблюдение за пациентом было недостаточным, он не был доволен лечением, различные учреждения недостаточно взаимодействовали между собой, и др.

Вывод заключался в том, что местная медицина, которая занимается психически больными, должна была выявить пациентов, которые могут совершить насилие, и сосредоточить на них свои ресурсы. В районе Южного Лондона, который обслуживается двумя мультидисциплинарными местными медицинскими учреждениями, Шергилл и Шмуклер выявили 90 пациентов (из 318) группы риска, на том основании, что раньше они совершали насилие в отношении других людей. Еженедельные контакты сотрудников со всеми пациентами группы риска привели к использованию более половины всех доступных ресурсов. Хотя такая концентрация ресурсов была, может быть, не нужна 75 из 90 пациентов, которые, наверное, больше не совершат актов насилия. В то же время оставшиеся 228 пациентов, не входивших в группу риска, поневоле наблюдались гораздо реже. Но примерно 10 больных из их числа тоже могут совершить акты насилия. В худшем случае это может привести к новым публичным расследованиям и новой критике за отсутствие надлежащей помощи. Эту проблему не решить законодательным путем. Нужны гораздо более значительные ресурсы для соответствующего ухода за пациентами, и более глубокое понимание природы шизофрении.

В этой работе мы подчеркнули биологическую природу шизофрении. Мы представили информацию о том, что это нарушение происходит по причине аномалии в мозге, которая имеет генетическую основу. Мы привели данные о том, что тяжесть положительных симптомов болезни, галлюцинаций и бреда может повышаться и понижаться при приеме больными специфических лекарств. Чтобы объяснить эти наблюдения, мы должны были согласиться, что такие свойства сознания, как воля и представления о мире, являются продуктами процессов, происходящих в мозге.

Эта идея многим очень не нравится. По крайней мере со времен Декарта мы рассматривали физическое и умственное как независимые области, в которых происходят совершенно разные процессы. Это разделение привело к ряду ложных предположений.

Одно предположение заключается в том, что физическая болезнь отвечает на физические методы лечения (например, лекарства), а психическое заболевание отвечает на психологические воздействия (например, терапия когнитивного поведения). Из этого следует, что если у серьезного психического заболевания, например шизофрении, имеется физическая основа, то нет места психологическим методам лечения. Ложность предположения здесь заключается в том, что если физический процесс может вызвать изменения в области психики, то изменения психики не могут вызвать изменения в физической области. Мы не видим логической причины, почему причина не может перейти от психического к физическому, и, более того, существуют данные о таком пути перехода.

Пациенты с навязчивыми состояниями становятся одержимы узкими темами, включая мысли о заражении через грязь или микробов, боязни, что двери не заперты или печь оставлена без присмотра. Эта одержимость связана с принудительными действиями, например мытьем рук, и постоянными проверками, что может сильно осложнить повседневную жизнь. У таких пациентов лечение лекарствами плюс лечение при помощи терапии поведения может оказаться эффективным. Используя ПЭТ, Бакстер с коллегами показали, что физическое лечение и психологическое лечение вызывали одинаковые изменения активности мозга. Это — прямой пример того, как психологическое лечение может влиять на функцию мозга точно так же, как физическое лечение, и показывает, что демонстрация причинных связей между мозгом и сознанием обязательно приводит к редукционизму. Редукционизм в данном случае заключается в том, что понимания физических процессов достаточно для объяснения процессов в сознании. Эта связь может также поддерживать экспансионизм, то есть идею о том, что психические процессы достаточны для объяснения физических процессов.

Другое сильное предположение — то, что мы ответственны за то, что происходит в нашем сознании, но не за то, что происходит в нашем мозге. Когда мы свободно и сознательно решаем выполнить одно действие, а не другое, то мы несем ответственность за это действие. Но наш мозг может заставить нас делать такие вещи, за которые мы не отвечаем.