Юрий Липовский - В Хангай за огненным камнем

— Яасан? (Ну как?), — и, видя паши усталые, но довольные лица, успокаивается, затем подхватывает мой рюкзак и чуть не бегом устремляется к машине. Через полчаса мы уже в лагере. С жадностью пьем у костра крепко заваренный зеленый чай с молоком. Он непривычно для нас соленый, однако прекрасно утоляет жажду и бодрит. Дашвандан достает из машины увесистый узелок с хрустящими борцогами — кусочками соленого теста, сваренного в бараньем жиру. Настоящее лакомство, чем-то напоминающее наш хворост.

Разомлевшие от тепла и ужина, заползаем в палатку и валимся на мягкие мешки из верблюжьей шерсти. Несмотря на ликую усталость, спать не хочется. Стоит закрыть глаза, как явственно надвигается разверзшаяся пасть каньона с черными отвесными стенками и пенящаяся в этом каменном мешке река. Чтобы отвлечься, ловлю по радиоприемнику родную волну, и вот в эфир прорывается русская песня, широкая и раздольная, как русское поле или монгольская степь. И четверо разных людей, которых объединило общее дело, молча слушают ее, погрузившись в свои чувства и думы.

Несколько дней, проведенных в чулутском каньоне, не прошли даром. Вся наша маленькая группа была довольна результатами: удалось все же найти первый в Хангае некк, [38] Некк, или жерловина, — трубообразное тело, представляющее собой жерло вулкана, выполненное тем или иным эруптивным материалом (лава, вулканическая брекчия и др.). а в нем — глубинные включения с хризолитом! Значит, начала сбываться гипотеза А. Е. Ферсмана о возможном существовании в базальтовых покровах Монголии прорывов, с которыми могут быть связаны проявления пиропа и хризолита. Несомненно было и то, что малоизученный район Чулутын-гола был исключительно интересным и перспективным для постановки поисковых работ на пироп и хризолит. А для этого следовало в первую очередь уяснить общую геологическую ситуацию и наметить на карте границы площади предстоящих поисков. Посовещавшись, решили пересечь лавовое поле с севера на юг, продвигаясь вдоль долины Чулутын-гола к ее верховьям.

Расстелив на ровной, как стол, базальтовой плите карту, мы наметили наш маршрут по левобережью р. Чулут — от ручья Алтагину до ее левого крупного притока Шаварын-гол. Этот приток особенно интересовал меня, так как именно здесь, по данным В. И. Гольденберга, должен был проходить глубинный разлом — участок, наиболее подходящий для поисков некков.

Словом, перспектива новых находок и ярких впечатлений окрыляла нас и звала в дорогу. Ранним утром, когда в небесной синеве истаял бледный диск луны, мы бросили прощальный взгляд в сторону каньона, где оставалась наша необычная находка. И снова наш «вездеход» стал пробираться по пепельно-серой дороге среди причудливо застывших вулканических лав.

Справа дорогу опоясывала горная гряда с голыми конусами вулканических сопок, окаймленных внизу ярко-зеленой ленточкой леса, слева, в 100–200 м от нас, темнел каньон. Но вот дорога пошла круто вверх, к горному перевалу. Подходы к нему загромождали остроугольные глыбы камня, приходилось все время лавировать между ними, выскакивать из машины и расчищать путь. Смотрю на карту: абсолютная отметка перевала около 2500 м над уровнем моря. На такую высоту мы еще на машине не поднимались, а мотор ее неистово ревет на подъеме, но тянет нас все выше и выше.

Маленький Дашвандан, сжавшись в пружину и крепко стиснув зубами потухшую папиросу, слился воедино с машиной, словно наездник в момент прыжка через барьер. Еще немного усилий, нервов и мы на перевале.

— Джахан амрсна! (Немножечко отдохнем!), — радостно говорит нам Дашвандан, вытирая рукавом дэла взмокшее лицо.

Выскакиваем из машины и делаем геологическую разминку: разбегаемся с молотками в разные стороны и обследуем близлежащие скальные выходы горных пород. После короткой передышки — снова в путь.

За перевалом — крутой спуск в неведомое. В лобовое стекло вижу только узкую полоску дороги, усеянную красно-бурыми, должно быть окисленными, лавами. Наконец, машина переходит в обычное, горизонтальное, положение и начинает пробираться по узкому глубокому ущелью. С обеих сторон теснят нас крутые каменистые склоны, в которых можно рассмотреть желто-серые девонские песчаники и крупногалечные конгломераты. Выехав, наконец, из ущелья, долго еще петляем среди голых сопок, пока не попадаем снова на ровную и широкую террасу Чулутын-гола.

Сделав остановку, определяем свое местонахождение, пьем из фляжек теплый солоноватый чай и направляемся к каньону. Глубина его в этом месте не более 50 м, но стенки почти отвесные. Все наши попытки найти отправную точку для спуска в каньон оканчиваются неудачей. К вечеру, проехав по левобережью р. Чулутын-гол около 50 км, неожиданно попадаем в зеленую рощу — какой-то сказочный оазис среди безжизненных скал. Роща влечет к себе сочной зеленой листвой и прохладой в тени широких раскидистых хайлясов — монгольских вязов. Громадный причудливо изогнутый хайляс был разукрашен разноцветными ленточками, кусочками яркой материи, конским волосом и бумажками, привязанными к ветвям. Внизу, возле дерева, лежали более крупные дары — рога яков и баранов, овечьи кости, кусочки сыра и хлеба.