Евгений Фоменко: Последняя воля

Мужчина закрыл глаза. На несколько секунд он замолчал, но потом все же продолжил:

— Тогда в Филадельфии это была настоящая катастрофа. С самого начала все пошло не так. Я был против таких экспериментов, но не смог настоять, не смог убедить. Мне не оправдаться ни перед живыми, ни перед мертвыми. Эту ошибку невозможно исправить.

Ученый глубоко вздохнул, жадно втягивая воздух.

— Запомните. Умоляю вас, запомните мои слова! Уверен, вы не имеет никакого представления о единой теории поля. Но это сейчас и не нужно. Просто запомните.

Старик опять замолчал, словно задумался — продолжать ему или нет? Но, видимо, он уже не оставил себе выбора.

— Моя единая теория поля не подтвердилась. Мне тяжело об этом говорить, но дело обстоит именно так. Все труды обернулись прахом. Но тогда я даже не предполагал, насколько был близок к истине, к величайшему открытию человечества. Я не увидел того, что лежит перед глазами. Так бывает…

Какая-то вымученная гримаса, отдаленно напоминающая улыбку, появилась на лице пациента.

— Сегодня я многое понял. Если хотите, у меня было озарение. Я вспоминал некоторые из своих работ, перебирал в памяти события последних месяцев. Я пытался делать выводы. И я их сделал.

Мужчина в очередной раз перевел дух, готовясь к продолжению монолога.

— Простите, мисс Розсел, мне очень тяжело говорить… Вам ничего не нужно понимать. Вам нужно просто запомнить. Истина всегда рядом. Мне и моим помощникам нужно было идти чуть-чуть иным путем. В нашей предпоследней совместной работе по единой теории поля нам надо было всего лишь брать обратный порядок вычислений. И тогда бы мы полностью подтвердили все догадки Теслы. Теперь это уже произойдет без меня. Мисс Розсел, сообщите им, что они должны просто взять обратный порядок. Они уже дальше все поймут, все сделают сами.

Женщина очень осторожно и сочувствующе сжала худые пальцы старика.

— Я долго думал, стоит ли людям знать одну из главных тайн мироздания. Ведь они не в состоянии оценить ничего великого, все открытия они используют только во зло. Но я не могу, не имею права молчать! Особенно сейчас…

Ученый негромко закашлялся, но тут же снова продолжил:

— Благодаря этому люди смогут управлять временем и пространством без особых энергетических затрат. Человечеству будут доступны новые миры. И я очень надеюсь, что люди забудут о своей вечной грызне….

Еще один тяжелый вдох:

— Умоляю вас, скажите им, чтобы они взяли обратный порядок вычислений. Обратный порядок…

Взгляд мужчины с каждым мгновеньем становился все тусклей. Пальцы, которые удерживали женщину, разжались. Рука безвольно упала.

Мисс Розсел стремительно выскочила в коридор, на ходу выкрикивая имя доктора.

Полковник Липман пребывал в отвратительном настроении. Возня с бумажками его откровенно раздражала. Кроме того, он не испытывал особой любви к этим, как он сам порой любил выражаться, «яйцеголовым». Полковник считал ученых, работу которых он курировал, безответственными. Естественно, они не раз доказывали, что ставят научные интересы выше государственных.

Массивный резной стол, за которым восседал Липман, был завален бумагами настолько, что казался живым — все эти папки, блокноты, листки и листочки постоянно приходили в движение, выводя полковника из себя.

Отложив в сторону очередную тетрадку, полковник задумчиво погладил лысину. Последние несколько часов он только и делал, что разглядывал все эти каракули, за которыми скрывались непонятные формулы и вычисления.

— Черт, в записях Эйнштейна может разобраться только сам Эйнштейн, — полковник всегда легко рождал афоризмы.

Раздавшийся стук в дверь заставил Липмана вынырнуть из раздумий.

— Войдите, — по-армейски коротко рявкнул полковник.

В кабинет вошел молодой офицер. В руках у визитера была картонная коробка, наполненная тетрадями.

— Сэр, это то, что мы нашли в университете, — бодро отчеканил лейтенант.

— Хорошо, Хамфри. Поставить сюда, — Липман кивком указал на край стола. — Вы уверены, что это все, что больше ничего не осталось?

— Так точно, сэр, — ответил лейтенант.

— Ну что, — полковник встал из-за стола и направился к окну, — я полагаю, мы отыщем в этой куче хлама жемчужное зерно, а, Хамфри? Кстати, что там говорят врачи?

— Сэр? — не понял вопроса лейтенант.

— Я спрашиваю, — неподвижно глядя куда-то вдаль сквозь не особо чистое оконное стекло, раздраженно повторил Липман, — что говорят врачи по поводу смерти Эйнштейна?