Александр Никонов - Венец творения в интерьере мироздания

В следующем симбиозе главными будем не мы, это точно. Главным будет Он.

Значит ли это, что машины победят людей и поставят их себе на службу, будут всячески контролировать?… Нет, конечно. Искусственный интеллект будет контролировать человечество не больше, чем вы контролируете свои бактерии в кишечнике. Умный человек о своем здоровье заботится. Планетарный мозг тоже будет заботиться о своих «микроорганизмах» — людях. А мы будем заботится о Нем, потому что не сможем жить вне Его опеки. Симбиоз!

Если сравнить социальную эволюцию с биологической, то сегодня социальные организмы на нашей планете (государства) примерно соответствуют по уровню своего развития безмозглым медузам — этакое сборище клеток-людей, едва объединенное в единое целое чем-то, из чего позже вырастет центральная нервная система. И только с приходом искусственного интеллекта социальный организм обретет, наконец, мозг.

Теперь о том, почему я упоминаю Его в единственном числе, хотя до этого писал о многих нейрокомпьютерах с искусственным интеллектом… Нам с вами для передачи информации требуется заключать ее в слова. Потому что каждый из нас — самостоятельно мыслящая и воспринимающая единица. Искусственному интеллекту слова ни к чему. Два нейрокомпьютера, находящихся в разных концах земного шара, смогут обмениваться информацией через спутники или по каким-нибудь другим каналам. При этом они не будут пользоваться услугами посредника — языка. Поэтому, строго говоря, нейрокомпьютеры нельзя будет считать отдельными субъектами, они будут единым целым. Множество «мозгов», объединенных в Сеть, и станут, собственно, искусственным планетарным разумом. Гибель или уничтожение одного из компонентов нейросистемы качественно не скажется на работе всей системы. Ведь и наш мозг, даже после значительного повреждения, продолжает работать. Оноре де Бальзак перенес инсульт, уничтоживший половину содержимого его черепной коробки, но написал после этого несколько неплохих романов.

Сложно сказать, сколько продлится этап симбиотического сосуществования искусственного планетарного интеллекта с генетически измененными людьми. Может быть, долго, может быть, нет…

Футуролог Жаров предполагает, что с приходом искусственного интеллекта человечество распрощается с мечтой о полетах в дальний космос. Просто потому, что отпадет в этом необходимость. Планетарные интеллекты разных планет могут общаться друг с другом непосредственно — через космос. Так же как общаются друг с другом люди — дистанционно, с помощью речи. И при этом вовсе нет нужды делегировать от организма к организму отдельные клетки на «летающих тарелках».

—Как?! — скажет внимательный читатель. — Ведь ты же сам написал целую главу про летающие тарелки!

Не знаю, читатель, не знаю. Сам я на тех тарелках не летал, а здесь просто изложил точку зрения футуролога Жарова, которая представляется мне весьма резонной. Если тебе, читатель, видится тут некое противоречие, примени принцип дополнительности. Это с одной стороны. А с другой стороны, кто знает, кто и что прилетает к нам на тех тарелках? Может быть, как раз эманация искусственного интеллекта иных миров.

… Кстати, никто не в курсе, что такое «эманация»?…

С тех пор как атеизм отнял у нас веру в бессмертие души, заставив взглянуть на мир более трезво, человечество от веры в бессмертие не отказалось, а лишь несколько видоизменило ее — на технический лад.

Философ XIX века Федоров придумал, что одной из главных целей цивилизации будущего станет воскрешение умерших ранее людей. Он полагал, что наука и техника достигнут таких высот, что люди будущего смогут восстановить в телесном облике всех умерших в прошедшие эпохи. Такая вот смесь наивной веры в прогресс с религией.

В веке двадцатом фантасты и футурологи предлагали уже более детализированные решения по поводу технического достижения бессмертия. Например, генетические манипуляции — скажем, постепенную замену стареющих органов на новые, искусственно выращенные — с перспективой замены всего тела, кроме мозга… Есть, есть в людях тяга к вечной жизни, идущая от инстинкта самосохранения. Мало кто хочет знать точную дату своей смерти. Это незнание позволяет нам жить так, как будто мы вечные. Что бы ты делал, читатель, если бы точно знал, когда и от чего умрешь?