Мария Боброва - Марк Твен

Марк Твен принимал деятельное участие в жизни города. Его интересовал и рост населения города (в 60-х годах в Хартфорде было тридцать тысяч человек), и условия труда на фабриках, и открытие новых школ, библиотек.

Дом Твена превратился в литературный клуб, куда охотно съезжались писатели Бостона, Нью-Йорка, Канады, Запада США, Европы (Гоуэлс, Гаррис, Олдрич, Осгуд, Кейбл, Келлер, Брет Гарт, Киплинг, Фрэтчет), постоянно бывали соседи — Бичер-Стоу, Уорнер, Твичел. Марк Твен привлекал друзей юмором, умом, актерским мастерством. Писатели, побывавшие в Хартфорде, находили литературные круги Бостона, Конкорда, Кембриджа «бледными и бесцветными». В кругу молодых литераторов шли жаркие споры о задачах литературы, о литературной теории, о переводах, о том, как передавать народные юмористические рассказы, о «будущем романе», о «великом американском романе». Горячо толковали о принципах построения романа. За образец брались романы Тургенева, обсуждались романы Джордж Эллиот, подвергались критике романы Генри Джеймса. Иногда эти споры получали отражение на страницах хартфордских газет, бостонских журналов.

Твен много читал. Свое знакомство с классиками европейской литературы Твен начал еще в школе. В эти годы, по словам своей матери Джейн Клеменс, он читал много исторических книг. В бытность свою наборщиком семнадцатилетний Сэм Клеменс писал своей сестре Памеле из Сент-Луиса, что он проводит вечера в библиотеке печатников, насчитывающей четыре тысячи томов, усиленно занимается французским языком и старательно списывает диалоги Вольтера. В восемнадцать лет он читает Диккенса, Теккерея, В. Скотта, Дизраэли, Эдгара По. С книгой Твен-лоцман, Твен-горняк не расставался. С лоцманом Илером он вел бесконечные споры о Шекспире, а когда, охотясь за миллионами, он отправился с братом Орионом и двумя приятелями в новый горняцкий лагерь Гумбольдт на разведку, то среди провизии и горняцких инструментов были: книжка гимнов, четырнадцать колод карт и томик романа Диккенса «Домби и сын».

Тем не менее в двадцать восемь лет, будучи уже журналистом с именем, Марк Твен считал, что у него больше тщеславия («самый тщеславный осел во всей территории штата», — писал он о себе матери), чем культуры. Однако его юмореска 1865 года «Знаток литературы» свидетельствует о метких и остроумных наблюдениях в области мировой поэзии. Твен знает Гомера, Данте, Шекспира, Мильтона, Байрона, Шелли, Бернса, Мура, Томсона, Чосера, Спенсера, Драйдена, Юнга, современных американских и английских поэтов.

Поэзия шекспировских трагедий была знакома Твену с детства, когда он видел знаменитые трагедии со сцены, вслед за актерами заучивал прославленные монологи, привыкал вводить в свою речь шекспировские фразы, восклицания, которыми позже уснащал речь своих литературных персонажей. Ставши писателем, он называл Шекспира «учителем несравненным», восхищался мудростью Шекспира в «Короле Лире», «Отелло», «Ромео и Джульетте».

Когда Марк Твен впервые в 1889 году увидел линию движущегося шрифта наборной машины, он — наборщик в прошлом — был в восторге. «Первое имя, которое я набрал на этой клавиатуре, было Вильям Шекспир», — пометил он в «Записной книжке» [143].

Упорная работа над собой, чтения, общение со сведущими людьми обогащали Марка Твена. Образ мышления был у него рационалистический, и это сказывалось на его вкусах. Он любил повторять, что тяготеет к фактам. Как-то он записал: «Я люблю историю, биографии, путешествия, курьезные факты, необычайные события и науку». Твен знал греко-римскую мифологию, увлекался Плутархом и Светонием (уже в глубокой старости он не расставался с «Жизнью двенадцати цезарей»), любил заниматься всякими астрономическими подсчетами; очень гордился тем, что сам высчитал расстояние от Земли до Солнца (следы этого увлечения видны в «Визите капитана Стормфилда»); читал «Воспоминания» Сен-Симона; наслаждался великолепным «Дневником» Пипса. В Пипсе он нашел любителя книг, музыки и острого слова, в дневнике этого юмориста-циника- откровенную до крайности картину политической коррупции и аморализма высших классов Англии времен Карла II. Его привлекали письма Томаса Гуда, теория Дарвина, встречей с которым он гордился, книги Маколея, геология и трансатлантические перелеты. Это разнообразное чтение и разнообразные интересы всегда находили отражение в тематике его рассказов, романов, книг путешествий.

«Трудиться — единственное человеческое счастье», — утверждал Марк Твен [144]. Он всегда был целиком поглощен замыслом очередного произведения. В 1871 году Американская издательская компания предложила Твену контракт на книгу путешествий по Дальнему Западу — для Элиша Блисса это был ходкий «товар». Твен с жаром принялся за работу. «Ни о чем другом и думать не могу, только о книге», — признавался он своему редактору. Писатель начал воскрешать былые приключения, пейзажи Калифорнии и Невады, просил брата Ориона, Джо Гудмена, чтобы они «порылись в своей памяти», дали бы ему названия станций, имена, припомнили лица и события.