Мария Боброва - Марк Твен

А о Марке Твене простые люди Америки сложили песенку, которую он с удовольствием прочел в одной из газет:

Но одержанная победа была тут же омрачена новыми известиями с Филиппин. Спустя несколько лет во втором томе «Автобиографии» (1906) Твен с болью и стыдом вспоминал о бойне, которую устроил генерал Леонард Вуд (Твен называл его «шулером в чине генерала») близ Джоло: в кратере вулкана было уничтожено 600 безоружных туземцев племени мор о — мужчин, женщин, детей.

Выражая свой величайший гнев и возмущение «кровавой резней», Твен рисует картины того, как оставшиеся в живых младенцы плачут около мертвых матерей, а американские генералы празднуют «победу».

«Да, это была несравненная, величайшая из побед, которые когда-либо одерживали христианнейшие воины Соединенных Штатов», — сатирически комментирует Твен [502].

Он тщательно анализирует впечатление от этого сообщения в США. Даже реакционные газеты ошеломленно молчали, не зная, как отнестись к происшедшему. Лишь президент Теодор Рузвельт (Твен неоднократно признавался, что ненавидел его и как человека и как политического деятеля) послал генералу Буду и его офицерам телеграмму, поздравляя их с «блестящей военной победой, поддержавшей честь американского флага».

Приведя эту позорную телеграмму, Твен записывает, что «убийцы в американской военной форме» «обесчестили флаг Соединенных Штатов» [503].

Все эти преступления не являлись случайностью — это была продуманная политическая система.

Современный прогрессивный историк и публицист Герберт Аптекэр, анализируя методы насилия в США и в их колониях, приводит выдержки из сан-францисской газеты «Аргонавт» — органа республиканской партии, — которая в январе 1899 года давала такой «наказ» американским генералам: «В ходе осуществления наших империалистических планов было бы полезно подкупить некоторых командиров мятежников, чтобы они предали Агинальдо и других вожаков в наши руки… Пытки — вывертывание пальцев, пытка огнем и расплавленным свинцом, варка мятежников заживо в кипящем котле… — таковы методы, которые произвели бы впечатление на малайцев» [504].

«Наказы» выполнялись. Пытками и расстрелами было почти целиком истреблено население острова Люсона — самого богатого в системе Филиппинских островов: американские промышленники прежде всего стремились овладеть материальными ресурсами на захваченных землях, население же островов представляло лишь «помеху и заботы», как признавались колонизаторы в своих военных рапортах.

Когда в 1902 году Филиппины (по официальному донесению Рузвельта конгрессу) «были укрощены», широкие демократические круги Америки выразили протест против насильственного присоединения Филиппин к Соединенным Штатам [505].

Гнев и возмущение масс остались запечатленными в памфлетах Марка Твена, который выступал как «неофициальный, но полномочный представитель» народа (по его собственному определению).

В памфлете «В защиту генерала Фанстона» [506] Марк Твен анализирует дела одного из тех, кого реакционная печать называла «американскими апостолами на Филиппинах». В конце 1901 года все проимпериалистические газеты США были полны восторженных воплей в адрес «героя Филиппин» Фредерика Фанстона, который взял в плен вождя филиппинских повстанцев Агинальдо и, возвратившись в США, стал поводом для «великого бума». Фанстона буквально распирало от гордости; в публичных речах и «воспоминаниях» он хвастливо излагал вымышленные подробности «операции пленения» и поносил Атинальдо, изображая его «палачом», «тираном», «кровавым убийцей»; филиппинских патриотов называл «пьяным, бессмысленным стадом» дикарей-полуидиотов; выражал свое удовлетворение, что такие «предатели» красуются на виселице, где им и место, потому что они пролили священную кровь американских солдат [507]. В ответ на это бахвальство буржуазные официозы (нью-йоркская газета «Сан» и др.) выходили с жирными заголовками: «Браво, генерал Фанстон!»

Свой памфлет Марк Твен написал в день рождения Джорджа Вашингтона — основателя американской армии и её главнокомандующего в период войны за независимость. Это дало писателю возможность использовать сатирический контраст, противопоставив «Великую Тень» «отца нации» фигуре его потомка — генерала Фанстона, «обесчестившего мундир американской армии».