Юрген Вольф - Литературный мастер-класс

Джордж Бернард Шоу тоже считал, что следует писать на основе личного опыта:

Только человек, который пишет о себе и своем времени, может писать обо всех народах и всех временах.

Юдора Уэлти уверяет, что необязательно иметь за плечами насыщенную событиями жизнь, чтобы обращаться к ней в поисках вдохновения:

Я писатель, вышедший из спокойной жизни. Потому что все дерзновения начинаются изнутри.

Необязательно и хорошо помнить то, что происходило: иногда, по мнению Йосипа Новаковича, именно ускользающие или содержащие какую-то тайну воспоминания оказывают наиболее сильный эффект. Он говорит:

По своему опыту (разумеется, у разных людей это по-разному) я считаю, что нечеткие воспоминания о том, чего не можешь полностью понять, дают самый мощный импульс к тому, чтобы выдумывать, изобретать, формировать, творить. Именно те моменты, которые не можешь вспомнить, заставляют безумно желать вернуться в воображаемое прошлое.

Харуки Мураками делится таким рецептом:

Думаю, память — главное преимущество человеческих существ. Это своего рода топливо; она горит и согревает. Моя память — это шкаф со множеством ящичков. Когда я хочу снова стать тринадцатилетним мальчиком, я открываю один из шкафчиков и вижу пейзаж, который запомнил, когда был в детстве в Кобе. Я вдыхаю тот воздух, трогаю ту землю, вижу зелень деревьев. Вот почему я хочу писать книги.

Хорошо известно, что детство Чарльза Диккенса во многом отра­зилось на его книгах. Он был счастливым ребенком до тех пор, пока его отца не посадили в долговую тюрьму. Потом там же оказались и остальные члены семьи, за исключением маленького Чарльза. Его отправили к другу родителей, у которого мальчику пришлось работать по десять часов в день, наклеивая ярлыки на коробки с ваксой, чтобы оплатить свое содержание и помочь родным.

Многие элементы биографии Дэвида Копперфильда, хотя, конечно, и не все, — это отражение личного опыта Диккенса. Хотя Дэвид никогда не знал отца, который умер еще до его рождения, его детские годы можно назвать счастливыми. Но затем его мать вышла замуж за человека, который относился к ребенку жестоко, а потом она умерла родами вместе с ребенком. Отчим Дэвида послал его работать на фабрику в Лондон. Вот что чувствует Дэвид, вынужденный мыть бутылки и клеить на них ярлыки по многу часов в день (и это, разумеется, навеяно воспоминаниями Диккенса о собственных несчастьях):

Нет слов, чтобы описать мои тайные душевные муки, когда я попал в такую компанию. <...> Чувствовать, что рухнула навсегда надежда стать образованным, незаурядным человеком… Сознание полной безнадежности, стыд, вызванный моим положением, унижение, испытываемое детской моей душой при мысли о том, что с каждым днем будет стираться в моей памяти и никогда не вернется вновь все то, чему я обучался, о чем размышлял, чем наслаждался и что вдохновляло мою фантазию и толкало меня на соревнование… Нет, этого нельзя описать. В течение всего утра, как только Мик Уокер отходил от меня, слезы мои смешивались с водой, которой я мыл бутылки, и я рыдал так, словно трещина была в моем собственном сердце и ему угрожала опасность разорваться.

Иногда воспоминания помогают подыскать конкретный образ. Джоан Роулинг пишет на своем сайте:

Я была толстым ребенком. Фраза из «Гарри Поттера и философского камня» о фотографиях, где «было запечатлено нечто напоминавшее большой розовый мяч в разноцветных чепчиках», вполне применима и к моим собственным детским фотографиям.

Обращаясь к воспоминаниям, учтите: ваша цель — не написать автобиографию, а покопаться в прошлом в поисках персонажей и событий, которые можно использовать в художественной прозе. Особенно это относится к эмоционально значимым событиям, которые могут добавить энергии вашей книге.

Идеи романов и сценариев обычно не приходят в голову полностью готовыми, хотя есть и несколько ярких исключений. Снова процитирую Джоан Роулинг:

Я провела выходные в поисках квартиры и возвращалась в Лондон в переполненном поезде, и тут мне вдруг пришла в голову идея истории о Гарри Поттере. Я почти все время пишу, с шести лет, но никогда еще замысел меня так не радовал. К моему разочарованию, у меня с собой не было ручки, и я стеснялась попросить ее у соседей. Сейчас мне кажется, что оно было и к лучшему: я просто села обдумывать идею в течение четырех часов (из-за опоздания поезда), и подробности одна за другой появились у меня в голове. Этот тощий черноволосый мальчик в очках, который не знал, что он волшебник, становился для меня все более реальным.