Сергей Боровиков - В русском жанре. Из жизни читателя

Я долго не понимал: отчего мне так мило здесь, возле захудалого базарчика, в пивной под тентом, где синюю пластмассу столиков юные девочки-подавальщицы протирают мокрой тряпкой, а по просьбе — для рыбы — приносят мокрые тарелки. И подавальщицами они бывают редко. Объявление: их услуга — принести кружку пива, стаканчик водки, закуску, проч. стоит 1 руб. Его редко кто тратит, предпочитая постоять у двух — изнутри помещения и снаружи — окошечек буфета. Ведь в двух шагах — стоячий пивной киоск, где тот же Утес стоит не семь с полтиною, как здесь, но и вовсе шесть рублей, тогда как в многочисленных саратовских летних кафе кружка пива от двенадцати и далее до пятидесяти и более рублей. Но не только цена нравится мне. Мне нравится здесь присутствовать, погружаясь в окружающее. Но почему?

Я понял, что, как в сказке про перемещение во времени, я попадаю в обстановку собственной молодости, атмосферу советского непритязательного, дешевого быта и грубоватых, но не отчужденных отношений. Проходя же в Саратове улицей Немецкой, сделавшейся почти европейской, с дорогим, причудливым, а то и изысканным дизайном, длинноногими мертвоглазыми красавицами, молодыми толстяками с мобильниками, изумрудными искусственными газонами, казино чуть ли не в каждом доме, электронными предсказывателями судьбы, пунктами чейнджа, компьютерными салонами, фирменными магазинами, вроде аквариумной “Лагуны” (я и близко не смог бы вообразить, что в Саратове будут продаваться не какие-то там барбусы и гуппи, но гигантские рыбы из фильмов Кусто, в аквариумах бог знает каких форм ценою в десятки тысяч рублей), проходя центром родного города, я давно не чувствую себя дома, и даже не в гостях, потому что в гости приглашают.

Сейчас (10 вечера) гулял с собакой, и вдруг с диким свистом, матом, гиканьем прокатил четырехколесный экипаж, запряженный одной лошадью, которая с трудом тянула в гору экипаж, полный пьяной и безобразной молодежи. Экипаж сопровождает всадник верхом, парень в камуфляже, явно нетрезвый, с папиросой во рту и матерными криками. Улицы не освещены совершенно — 10 вечера, лишь высветы фар да миганье окон и витрин.

16 июня 2002.

“Деньги есть чеканенная свобода” (Ф. М. Достоевский, “Записки из Мертвого дома”, 4, 17).

Есть особая притягательность во власти не первого, второго (неофициально) лица, серого кардинала. Все знают первое, ему видимо подчиняются, но твою власть знают лишь те, кому положено, а распространяется она на всех, и на тех, кто о ней не подозревает, о носителе же ее разве что слышал.

Мне почему-то особо близки такие фигуры, как Джек Бёрден в романе “Вся королевская рать”, самый близкий Хозяину, но всего лишь что-то вроде пресс-секретаря, главное, что его опасается остальная камарилья. Мне интереснее читать про Тома Хейгена в “Крестном отце”, чем про центрового Майкла. (Поискать в русской литературе.)

За семь лет явились на свет почти все.

1889 Ахматова

1890 Пастернак

1891 Мандельштам

1892 Цветаева

1893 Маяковский

1894 Иванов

1895 Есенин

А чуть раньше:

1886 Гумилёв, Ходасевич

1887 Клюев, Северянин

1888 Нарбут

Кроме того в один год с Ахматовой Вертинский, с Мандельштамом Зенкевич, с Цветаевой Адамович, с Есениным Багрицкий.

С. Залыгин в речи на каком-то писательском съезде заметил, что всю русскую классику XIX века могла бы родить одна женщина — Пушкина в 16, а Льва Толстого в 45. Возможно, он кого-то и повторил, как вполне вероятно, что и я сейчас кого-то повторяю.

Ещё даты, ухода:

Ахматова 1966

Пастернак 1960

Мандельштам 1938

Цветаева 1941

Маяковский 1930

Иванов 1958

Есенин 1925

Итак, больше всех прожила Ахматова, меньше всех — Есенин.

Не может не быть связи между сроком жизни и самой главной сутью поэта.

Я уж делился своими домыслами о возможной пагубности долголетия для жизни общества.

Воля ваша, но как без омерзения наблюдать засасывающие поцелуи стариков обоего пола в американских лентах?

Да и вроде бы вполне невинный стариковский западный туризм не вызывает во мне доброго чувства. Гогочущих бабушек и дедушек в шортах в вестибюлях гостиниц можно воспринимать и в бодро-юмористическом ключе, да ведь противно! Противно не только бессмысленное оживление на пятнистых лицах, которым вскоре предстоит замереть, не только подагрические суставы, шевелящиеся в сухом покрытом старческой «гречкой» глянце кожи, варикозные вены на бесстыдно обнажённых нижних конечностях. Противно нормальной человеческой природе спешить увидеть как можно более из площади земного шара, когда для тебя приуготовлен уже малый кусок его поверхности. Для впечатлений было уж отведено своё время, и, если их недоставало в географическом смысле, гоже ли ловить их у края одра?