Ефим Добин - История девяти сюжетов [рассказы литературоведа]

В образе «барыни» бьлла изображена Варвара Петровна Тургенева-Лутовинова, родная мать писателя.

С нее списаны все черточки и повадки «барыни». Варвара Петровна, например, была недовольна, что ее сын, родовитый дворянин, посвятил себя литературе. Ему приходилось выслушивать упреки: «Какая тебе охота быть писателем? Дворянское ли это дело?» А узнав, что об одном из тургеневских сочинений кто-то отозвался критически, она совсем взбеленилась. «Тебя, дворянина Тургенева, — кричала она, — какой-нибудь попович судит!» — взыграла в ней дворянская спесь.

«И пошли тут слезы, рыданья и истерика».

Точь-в-точь как в повести, когда, заслышав лай Муму, барыня начинает стонать: «Ох, ох, умираю!.. Опять, опять эта собака!.. Ох, пошлите за доктором. Они меня убить хотят… Собака, опять собака! Ох, — и она закинула голову назад, что должно было означать обморок». Приходит врач: «Вот… вот… опять… — пролепетала барыня и снова подкатила глаза под лоб».

Все в точности списано с натуры.

Списана с реального случая и вся история с Герасимом, его любимой собачкой и горестным ее концом. «Весь рассказ Ивана Сергеевича об этих двух несчастных существах не есть вымысел. Вся эта печальная драма произошла на моих глазах…»

Так пишет В. Н. Житова, воспитанница матери Тургенева, в своих интересных воспоминаниях.

Каждое лето Варвара Петровна отправлялась по своим поместьям, разбросанным в Орловской, Тульской и Курской губерниях. Поездка совершалась в нескольких экипажах, с бурмистрами и всей челядью.

Мать Тургенева твердо правила своими имениями. Зорко проверяла управляющих, продажу зерна никому не доверяла. Хлеб свозился с деревень в огромные гумна: «…скирды были расположены так, что карета, запряженная четвернею в ряд, свободно между ними проезжала». Помещица сама сбывала зерно скупщикам.

Однажды, по дороге в Сычево, откуда к барскому столу привозились живые стерляди и налимы, Варваре Петровне попался на глаза пахавший в поле крестьянин необыкновенно высокого роста. Она велела остановить карету и подозвать великана. «Долго звали его издалека, наконец подошли к нему ближе, и на все слова и знаки… он отвечал каким-то мычанием».

Оказалось, он был глухонемым от рождения. Сычевский староста аттестовал его как мужика трезвого, работящего и необыкновенно исправного, несмотря на такой природный недостаток.

Глухонемого звали Андреем. Его рост и красота пришлись помещице по душе. Немота придавала ему «еще более оригинальности». Варвара Петровна тут же решила взять его во двор, назначив дворником.

Лицо Андрея всегда сияло добродушной улыбкой, вспоминает Житова. «Сила его была необыкновенная, а руки так велики, что, когда ему случалось меня брать на руки, я себя чувствовала точно в каком экипаже. И вот таким-то образом была я однажды внесена им в его каморку, где я в первый раз увидала Муму. Крошечная собачка, белая с коричневыми пятнами, лежала на кровати Андрея». Воспитаннице частенько доставалось от горничной, вытряхивавшей крошки из ее кармана. То были остатки лакомств, которые она передавала потихоньку Андрею для Муму. «Очень мы с ним любили эту собачку!»

Дальнейшее течение событий хорошо известно читателю «Муму». Деспотической барыней, по капризу которой владелец Муму вынужден был утопить свою любимицу, была сама Варвара Петровна.

Именно она распорядилась убрать из господского дома, устранить, уничтожить не угодившую ей собачонку — единственную отраду жизни бедняги, так обделенного природой. И безропотный крепостной рабски, своими руками выполнил безжалостный приказ госпожи.

Не потому ли Тургенев не дал «барыне» в рассказе вымышленного имени, чтобы намекнуть тем самым, что персонаж не вымышлен?

Как бы то ни было, в антипатичном, бессердечном образе барыни Тургенев дал портрет — и очень верный портрет — своей матери.

Случай, пожалуй, единственный в истории литературы.

Как же это могло случиться? И имел ли Тургенев нравственное право так сделать?

В молодые годы Тургенев горячо и преданно любил свою мать.

Однажды он с утра отправился на охоту. Под вечер Варваре Петровне захотелось осмотреть поля, и она отправилась в карете, в сопровождении бурмистра.

В сумерках разразилась небывалая по силе гроза. В помещичьем доме все были в смятении и тревоге. Верховых разослали по всем дорогам.

Первым появился Тургенев, весь мокрый. К нему бросилась рыдающая воспитанница. «Maman убило громом!» — бормотала она. Сначала Иван Сергеевич никак не мог ее понять. Но, узнав, что Варвара Петровна уже несколько часов как уехала и не возвратилась, он ринулся на конный двор. Вскочил на первую попавшуюся лошадь и махнул за ворота, в бурю, ливень и тьму, сам не зная куда.