Юрий Терапиано - «…В памяти эта эпоха запечатлелась навсегда» - Письма Ю.К. Терапиано В.Ф. Маркову (1953-1972)

В это время Марковы завели черепаху Машку, которая жила у них более трех десятилетий.

Рафальский грубо полемизировал со статьей Маркова «О критических приемах Сергея Рафальского» (Новое русское слово. 1960.15 мая. № 17223. С. 8) и заодно обвинил в предвзятости Терапиано: «Давно практикующий (и, значит, опытный) критик, разбирая книги Корвина-Пиотровского и Маркова, построил свою статью так, что у читателя создается впечатление, будто г. Марков — как поэт — интереснее и живее» (Рафальский С. Кукушка и петух // Там же. 7 июля. № 17286. С. 3).

Терапиано Ю. Новые книги // Русская мысль. 1960. 14 мая. № 1525. С. 4–5.

Имеются в виду статьи Георгия Иванова «В защиту Ходасевича» (Последние новости. 1928. 8 марта. № 2542. С. 3) и «В. Сирин. “Машенька”. “Король, дама, валет”. “Защита Лужина”. “Возвращение Чорба”» (Числа. 1930. № 1. С. 233–236).

Терапиано Ю. «Грани», книга 43. Часть литературная // Русская мысль. 1960. 4 июня. № 1534. С. 6–7.

Рафальский С. Повесть о Скифии // Грани. 1959. № 43. С. 109–117.

Подробнее об этом см.: Терапиано Ю. Литературная жизнь русского Парижа за полвека (1924–1974): Эссе, воспоминания, статьи. Париж; Нью-Йорк: Альбатрос: Третья волна. С. 122–123.

Терапиано Ю. «Мосты», книга 4-я. Часть литературная // Русская мысль. 1960. 13 января.

Корвин-Пиотровский категорически отказался признать употребленные им в рассказах выражения неудачными, прибавив в конце своей заметки: «Я допускаю, однако, что даже в городе Тифлисе, где г-на Терапиано обучали русскому языку, все эти “изыски” не вызывают теперь протеста» (Корвин-Пиотровский В. Ответ Ю.К. Терапиано (Письмо в редакцию) // Там же. 27 августа. № 1570. С. 7).

Ответная реплика Терапиано была посвящена именно «национальному вопросу»: «Читать подобные строки без ощущения стыда за их автора невозможно. Трудно даже представить себе, до какого унизительного состояния он должен был опуститься, чтобы дописаться до подобных намеков. Нет, я не обучался в Тифлисе, в котором мне, к сожалению, так и не пришлось побывать. Вл. Корвин-Пиотровский имеет в виду, вероятно, мою фамилию. Она — греческого, а не кавказского происхождения, “Терапия” около Константинополя. Однако если бы я и был уроженцем Кавказа и учился в Тифлисе — что в этом позорящего? Почему одним росчерком пера Вл. Корвин-Пиотровский лишает всех “инородцев” (по старой терминологии) права на знание русского языка, права судить об “истинно-русских” писателях и, само собой следует, права быть русскими писателями? <���…> Неужели Вл. Корвин-Пиотровский, бывший участник “Резистанса” считает возможным выступать теперь в роли гитлеровского чиновника из “Комиссариата по расовым делам” и задавать вопрос: “А не был ли ваш отец евреем?” вопрос, так недавно еще гостеприимно открывавший дверь в газовую камеру» (Терапиано Ю. Вынужденный ответ // Там же. С. 6–7).

Псевдонимом Петр Отшельник подписал две свои критические статьи М.А. Кузмин.

В конце октября 1960 г. Марков летал читать гостевые лекции в Иллинойском университете.

Свою рецензию Ольга Анстей завершала словами: «После первого сборника мы были вправе ждать от Маркова чего-то более цельного и менее расплывчатого, чего-то гармонически разрешающегося, а не оставляющего чувство недосказанности и неразрешенности» (Анстей О. «Гурилевские романсы» // Новое русское слово. 1960.18 сентября. № 17359. С. 8).

Ольга Анстей назвала ритм «Гурилевских романсов» «гайаватовским». По ее мнению, «хуже получается, когда Марков сбивается с этого “гайаватного” тона и впадает (очевидно, вспомнив про свой пиетет перед Георгием Ивановым) в совершенно чуждую и не присущую ему манерку зарубежных парижских “мэтров”, которую хочется назвать, по меткому выражению нашего русского “слэнга” — “неглиже с отвагой”» (Там же. С. 8).

Имеется в виду издание: Христианство и Церковь: Избранные мысли Л.Н. Толстого по вопросам веры, религии, Бога, христианства, Церкви / Сост. А.И. Чернов. Нью-Йорк, 1960.

Поразмыслив, Адамович написал: «Пожалуй, даже хорошо, что цитата из “Воскресения” появилась в газетной статье, притом именно в юбилейные дни, — хотя, признаюсь, первое чувство мое было иное, т. е. мне показалось, что сделано это было напрасно и не вовремя» (Адамович Г. По поводу одной из глав «Воскресения» // Русская мысль. I960. 17 ноября. № 1605. С. 2).