Юрий Терапиано - «…В памяти эта эпоха запечатлелась навсегда» - Письма Ю.К. Терапиано В.Ф. Маркову (1953-1972)

А у И<���рины> В<���ладимировны> выходит очень, очень хорошо и живо, пожалуй, даже живее, чем кое-что в «Петербургских зимах».

Беда в том, что сил у И<���рины> В<���ладимировны> сейчас не хватает, все время болеет, а это тоже отражается на работоспособности. А тут еще всякие люди, разговоры, всякая жизненная и душевная чепуха… а живя в Доме, где есть свыше 145 человек, невозможно оградить себя от вторжения этой чепухи.

Очень интересно то, что Вы говорите «о свержении Парижа». Но сил для этого у них нет, ведь брань a lа Рафальский — плохого вкуса, без чувства меры, мало что дает. Критика не может быть только ругательной, она должна быть и конструктивной, и положительной, а для этого у противников «Парижа» нет знаний, вкуса и настоящих способностей.

«Вашу книгу» — «Музу Диаспоры»? — Неужели же Тарасова Вам ее не прислала? Впрочем, «Посев» очень плохо распространяет и здесь; был свидетелем, как спрашивали «Музу», а ее в «Доме книги» не оказалось, продали все, что было, а нового — не прислали от «Посева».

Рад буду встретиться с Вами в 1964 г. [373], «е. б. ж.» [374], как писал Толстой в старости.

И<���рина> Н<���иколаевна> и я шлем сердечный привет Вашей супруге и Вам.

Ваш Ю. Терапиано

<���декабрь 1962 г.> [375]

Дорогой Владимир Федорович,

Поздравляю Вас с Новым годом и Р<���ождеством> Х<���ристовым> и желаю всего самого доброго Вам и Вашей семье.

У нас была забастовка почты, поэтому все вверх дном и горы писем.

Пишу на карточке, но не хочу откладывать поздравления. Очень люблю Моршена, потому что совсем не знаю его и не состою с ним в переписке. Даже Рафальский не может говорить о «петухе и кукушке»! И никакой потомственный псевдоним не скажет: «как о своих пишет!» С Хлебниковым меня попутал Ходасевич, у него неясно сказано. Рад, что Ваша книга дошла до России.

Дукельского, в сущности, я видел и слушал (он все время читал нам свои стихи) в течение часа — это все знакомство. А о «передаче» — ведь это в шутку я сказал, неужели же Д<���укельский> принял это всерьез?

Желаю Вам всего доброго.

Ваш Ю. Терапиано

А в 70 № «Н<���ового> ж<���урнала>» у М<���оршена> очень хорошее стихотворение [376].

22. VI.64

Дорогой Владимир Федорович,

С удовольствием встречусь с Вами — наконец познакомимся «реально».

Известите меня, пожалуйста, когда приедете в Париж [377], письмом, т. к. «pneu» [378]в Gagny не ходят. Лучше всего в первый раз мне приехать к Вам в отель, т. к. мы не знаем друг друга в лицо.

Итак, до встречи.

Передайте, пожалуйста, мой привет Вашей супруге.

Ваш Ю. Терапиано

8. II.65

Дорогой Владимир Федорович,

Не имея от Вас известий после нашей парижской встречи [379], я, признаться, спрашивал себя: что могло быть не так? Почему после вполне дружественных бесед — полное молчание?

Правда, я сам должен был бы раньше написать Вам. Но припадок, случившийся на улице в день встречи с Вами, превратился в затяжное осложнение моей хронической болезни желчных путей (подходящая и необходимая болезнь для критика!), и я вожусь с ним по сей день. Только недавно мой врач нашел как будто бы правильный метод лечения.

А болезнь и загруженность работой в «Р<���усской> м<���ысли»> сводила на нет мои эпистолярные позывы.

Статья «В защиту Ходасевича» появилась в 1929 году, помнится [380]. Вырезка у меня до сих пор сохранилась, но на ней нет обозначения даты. Если найдете, не откажите тогда сообщить точную дату, т. к. я хочу в одной статье [381]сделать ссылку на Г. Иванова.

Вскоре выйдет небольшой сборник стихов Ирины Владимировны «Одиночество» [382]в одном американском издательстве, а затем — мой [383]. У меня («Паруса»), в сущности, не сборник, а брошюра: это стихи, написанные с августа 63 по август 64, в «Избранные стихотворения» [384]не попавшие, всего 32 страницы.

Спрашивается, зачем издавать такую тетрадку?

Но раз предложили издать, то, конечно, глупо было бы не воспользоваться. А о «Избранных стихах» получил известие, что в Москве их кое-кто прочел и кое-кто кое-что скопировал… — Какой эзоповский «штиль»! Это меня порадовало.

В общем, как говорили мне в «Объединенных писателях» и в «Доме книги», почти вся «Рифма» и почти все другие сборники стихов ушли «туда». Там есть интерес к стихам зарубежных поэтов, их провезти легче, и крамольного в них мало.

«Пипифакс»’ом здесь, в Париже называют туалетную бумагу. Кто пустил в обращение это слово — французы или русские — не знаю, хотя это и не так важно. Маяковский воспользовался им в своих стихах «Парижанка».