Юрий Терапиано - «…В памяти эта эпоха запечатлелась навсегда» - Письма Ю.К. Терапиано В.Ф. Маркову (1953-1972)

Здесь есть возможность читать онлайн «Юрий Терапиано - «…В памяти эта эпоха запечатлелась навсегда» - Письма Ю.К. Терапиано В.Ф. Маркову (1953-1972)» весь текст электронной книги совершенно бесплатно (целиком полную версию без сокращений). В некоторых случаях можно слушать аудио, скачать через торрент в формате fb2 и присутствует краткое содержание. Город: Москва, Год выпуска: 2008, ISBN: 2008, Издательство: Библиотека-фонд Русское зарубежье, Русский путь, Жанр: sci_philology, на русском языке. Описание произведения, (предисловие) а так же отзывы посетителей доступны на портале библиотеки ЛибКат.

«…В памяти эта эпоха запечатлелась навсегда»: Письма Ю.К. Терапиано В.Ф. Маркову (1953-1972): краткое содержание, описание и аннотация

Предлагаем к чтению аннотацию, описание, краткое содержание или предисловие (зависит от того, что написал сам автор книги ««…В памяти эта эпоха запечатлелась навсегда»: Письма Ю.К. Терапиано В.Ф. Маркову (1953-1972)»). Если вы не нашли необходимую информацию о книге — напишите в комментариях, мы постараемся отыскать её.

1950-е гг. в истории русской эмиграции — это время, когда литература первого поколения уже прошла пик своего расцвета, да и само поколение сходило со сцены. Но одновременно это и время подведения итогов, осмысления предыдущей эпохи. Публикуемые письма — преимущественно об этом.
Юрий Константинович Терапиано (1892–1980) — человек «незамеченного поколения» первой волны эмиграции, поэт, критик, мемуарист, принимавший участие практически во всех основных литературных начинаниях эмиграции, от Союза молодых поэтов и писателей в Париже и «Зеленой лампы» до послевоенных «Рифмы» и «Русской мысли». Владимир Федорович Марков (р. 1920) — один из самых известных представителей второй волны эмиграции, поэт, литературовед, критик, в те времена только начинавший блестящую академическую карьеру в США. По всем пунктам это были совершенно разные люди. Терапиано — ученик Ходасевича и одновременно защитник «парижской ноты», Марков — знаток и ценитель футуризма, к «парижской ноте» испытывал устойчивую неприязнь, желая как минимум привить к ней ростки футуризма и стихотворного делания. Ко времени, когда завязалась переписка, Терапиано было уже за шестьдесят. Маркову — вдвое меньше, немного за тридцать. Тем не менее им было интересно друг с другом. На протяжении полутора десятков лет оба почти ежемесячно писали друг другу, сообщая все новости, мнения о новинках и просто литературные сплетни. Марков расспрашивал о литературе первой волны, спорил, но вновь и вновь жадно выспрашивал о деталях и подробностях довоенной литературной жизни Парижа. Терапиано, в свою очередь, искал среди людей второй волны продолжателей начатого его поколением литературного дела, а не найдя, просто всматривался в молодых литераторов, пытаясь понять, какие они, с чем пришли.
Любопытно еще и то, что все рассуждения о смене поколений касаются не только эмиграции, но удивительным образом схожи с аналогичными процессами в метрополии. Авторы писем об этом не думали и думать не могли, но теперь сходство процессов бросается в глаза.
Из книги: «Если чудо вообще возможно за границей...»: Эпоха 1950-x гг. в переписке русских литераторов-эмигрантов, 2008. С.221-354.

«…В памяти эта эпоха запечатлелась навсегда»: Письма Ю.К. Терапиано В.Ф. Маркову (1953-1972) — читать онлайн бесплатно полную книгу (весь текст) целиком

Ниже представлен текст книги, разбитый по страницам. Система сохранения места последней прочитанной страницы, позволяет с удобством читать онлайн бесплатно книгу ««…В памяти эта эпоха запечатлелась навсегда»: Письма Ю.К. Терапиано В.Ф. Маркову (1953-1972)», без необходимости каждый раз заново искать на чём Вы остановились. Поставьте закладку, и сможете в любой момент перейти на страницу, на которой закончили чтение.

Тёмная тема
Сбросить

Интервал:

Закладка:

Сделать

Маяковского я не люблю; в нем всегда шум и треск, а Бог, как сказано в Библии, в тишине. Может быть, я не умею его понять, но его поэзия мне чужда.

Буду рад время от времени обмениваться с Вами письмами.

Сейчас пойду на «Плас Рабле» — на почту.

В Медоне пахнет — увы! — бензином, а не Рабле, но по вечерам, когда всякие автомобили и мотоциклеты исчезают, можно дышать «запахом леса и роз».

С искренним приветом Ю. Терапиано

2

24/IX-53

Многоуважаемый коллега,

(по-прежнему должен так обращаться к Вам, Вы не сообщили мне опять Вашего отчества)

Ваше письмо, по случаю забастовки, где-то долго лежало — и только на днях доставлено мне, поэтому отвечаю с таким запозданием.

Меня удивила Ваша фраза: «На Хлебникова я натолкнулся случайно, в связи с “Антологией”». Неужели же в России Хлебникова теперь не знают?

«Парижане» же (старшие, т. е. юношами выехавшие из России) знают его и очень ценят как явление значительное, оказавшее в свое время влияние на многих поэтов. Петников [10] Петников Григорий Николаевич (1894–1971) — поэт-футурист, переводчик, сотрудник издательства «Academia» (в 1925–1931). С конца 1950-х гг. жил в Крыму. , например, производил себя от Хлебникова. К сожалению, то, что осталось о Хлебникове, — осталось лишь в памяти. С интересом прочли его стихи («матрос пред иконой» [11] Речь идет о поэме В. Хлебникова «Ночной обыск» (1921), включенной в антологию: Приглушенные голоса: Поэзия за железным занавесом / Сост. и предисл. В. Маркова. Нью-Йорк: Изд-во им. Чехова, 1952. С. 147. ) в Вашей «Антологии» — выразительность местами потрясающая. Если Вы имеете возможность собрать хоть сколько-нибудь полно материал о Хлебникове — это будет очень вкусно, тем более что «младшие» зарубежные поколения поэтов, действительно, знают его лишь понаслышке — где достать здесь стихи Хлебникова?

Вы правы в том, что «Париж» — приблизительно с середины 20-х годов — пошел иным путем, чем Пастернак, Цветаева и вся эта «линия» [12] Эмигрантская поэзия пережила кратковременный период «бури и натиска» авангарда в самом начале 1920-х гг., что отмечали многие современники, в частности Адамович: «В первое время эмиграции была смесь парижских эксцентрических утонченностей с увлечением дубоватым отечественным футуризмом, уже кончавшимся в Москве» (Адамович Г. Парижские впечатления//Последние новости. 1934.12 апреля. № 4767. С. 2.). Волна экспериментаторства в Париже быстро сошла на нет. Ю.К. Терапиано относит эту «реакцию на формизм» в эмигрантской поэзии к 1925 г. (Терапиано Ю. Литературная жизнь русского Парижа за полвека (1924–1974): Эссе, воспоминания, статьи. Париж; Нью-Йорк: Альбатрос: Третья волна, 1987. С. 228). Сыграла тут свою роль и деятельность Цеха поэтов, перебравшегося в Париж в 1923 г., и влияние Ходасевича с Адамовичем, сразу же задавших тон молодой парижской поэзии. Подробнее об этом см.: Ливак А. «Героические времена молодой зарубежной поэзии»: Литературный авангард русского Парижа (1920–1926) // Диаспора: Новые материалы. VII. СПб.; Париж: Athenaeum: Феникс, 2005. С. 131–242. . К «левизне», к «дерзаниям» большинство стало относиться сдержанно, хотя Поплавский во «Флагах» [13] «Флаги: Стихи» (Париж: Числа, 1931) — первая и единственная прижизненная книга Б.Ю. Поплавского. своих «очень дерзал», — но это скорее линия Аполлинера, Рембо, т. е. не русская.

Недавно я перечитал ранние книги Б. Пастернака — и меня поразило то, что те самые стихотворения, строфы, строки, которые в свое время вызывали во мне такой резонанс, сейчас существуют для меня лишь своим ритмом, эмоциональным напором, но слова — как-то выветрились, трудно принять всерьез, как поэзию…

Сыпан зимами с копыт
Кокаин [14] Из стихотворения Б.Л. Пастернака «До всего этого была зима» (1919).

— и т. д., и т. д. — а как прежде мы эти стихи любили! Впрочем, и сам Пастернак вернулся было перед войной к опыту простоты:

«Есть в опыте больших поэтов
Черты естественности той,
Что невозможно, их изведав,
Не кончить полной простотой…» [15] Неточно цитируется строфа из стихотворения Б.Л. Пастернака «Волны» («Здесь будет все: пережитое…») (1931). У Пастернака: «Не кончить полной немотой», «простота» появляется в следующей строфе: «Нельзя не впасть к концу, как в ересь, / В неслыханную простоту».

— но все же у него нового опыта не получилось. Не спорю: П<���астернак> — явление значительное, но вряд ли способное сейчас действительно оплодотворять настоящее. И люди — другие, и состав душ изменился, «в трезвом, неподкупном свете дня» все то, что в свое время так поражало у Пастернака, сейчас кажется уже именно «не сложным», в каком-то смысле даже духовно-наивным, молодым, — ведь мы все очень протрезвели и очень состарились. Не думаю, чтобы кто-либо из «парижан» стремился «шлифовать словесную оболочку, пока дух не начнет светиться даже сквозь металл» — скорее они (не все, конечно, некоторые, — Штейгер [16] Штейгер Анатолий Сергеевич, барон (1907–1944) — поэт «незамеченного поколения», наиболее ярко воплотивший каноны «парижской ноты». , например) стремились очистить фразу от всякого звона, риторики, красивости и приблизиться, насколько возможно, к простой речи человека во время каких-либо действительно важных и серьезных переживаний, во время которых всякая «нажатая педаль», всякая поза, ложь звучит уже невыносимой фальшью. Удавалось ли кому-нибудь дойти до такого предела простоты? — трудно сказать. И вообще — не безумие ли такое стремление поэта? — вот здесь главный вопрос, главное сомнение. В сущности, «парижская нота» [17] См. о ней подробнее: Коростелев О.А. «Парижская нота» // Литературная энциклопедия русского зарубежья (1918–1940). М.: ИНИОН, 1997. Т. 2. Ч. 2.С. 158–164. См. также тематический выпуск «Литературоведческого журнала» (М.: ИНИОН, 2008. № 22), целиком посвященный «парижской ноте». — есть стремление развоплошающее, едва-едва удерживающееся на границе поэтической речи, каждую минуту грозящее сорваться, замереть, совсем замолчать — та «белая страница», о которой столько писал в свое время Адамович. М. б., действительно нужно «воплотиться» — хотя бы в 7-пудовую купчиху? — это, конечно, выпад против грома и треска, ну, хотя бы Маяковского, но, говоря серьезно, в будущем, вероятно, будет найден какой-то синтез «плоти» и «духа». Конечно, не все «парижане» причастны «парижской ноте», среди них было и есть множество «нот» [18] Первые попытки определить место молодых поэтов в литературной иерархии эмиграции, выявить «ноты», разобраться во влияниях и т. д. были предприняты в работах: Струве Г. Русская литература в изгнании. Нью-Йорк: Изд-во им. Чехова, 1956; Иваск Ю. Поэзия «старой эмиграции» // Русская литература в эмиграции: Сб. ст. / Под ред. Н.П. Полторацкого. Питтсбург, 1972. С. 45–70; Smith C.S. The Versification of Russian Emigre Poetry 1920–1940 // Slavonic and East European Review. 1978. Vol. 56. № 1. P. 32–46; Коростелев O.A. Георгий Адамович, Владислав Ходасевич и молодые поэты эмиграции (реплика к старому спору о влияниях) // Российский литературоведческий журнал. 1997. № 11. С. 282–292. , иногда — очень примитивных, — например «нео-акмеизм» Ладинского [19] Ладинский Антонин Петрович (1896–1961) — поэт, прозаик, журналист, участник Первой мировой войны и Белого движения. С 1920 г. в эмиграции в Египте, с 1924 г. в Париже. Один из организаторов Союза молодых поэтов и писателей (1925), сотрудник редакции газеты «Последние новости», с 1944 г. член Союза русских патриотов, сотрудник редакции газеты «Советский патриот». В сентябре 1950 г. выслан из Франции, жил в Дрездене, в марте 1955 г. вернулся в СССР. , «под-Пушкина» Пиотровского [20] Корвин-Пиотровский Владимир Львович (1891–1966) — поэт «незамеченного поколения». Подробно о нем см.: Корвин-Пиотровский В. Поздний гость: в 2 т. / Сост. Т. Фесенко. Вашингтон, Viktor kamkin, Inc., 1968–1969. (А также: Корвин-Пиотровский В. Л. Поздний гость: Стихотворения и поэмы / Сост. Т. Венцлова. — М.: Водолей, 2012. — 688 с. — (Серебряный век. Паралипоменон). Рецензируя книгу Корвина-Пиотровского «Воздушный змей» (Париж: Рифма, 1950), Терапиано писал о различиях его поэтики с «парижской нотой» (Терапиано Ю. Новые книги // Новое русское слово. 1950. 16 июля. С. 3–4.). , «смесь Блока с Вертинским» Смоленского и т. д. Исключительных талантов (кроме, м. б., Поплавского, если бы он жил) эмиграция не дала — а, м. б., в таких условиях — не только внешних, но и внутренних — в такой уединенности, пустоте, в такой внутренней душевной опустошенности, и самый крупный талант не мог бы раскрыться, не мог бы дать того, что он мог бы дать в других условиях… Так или иначе, невольный и в то же время — вольно принятый на себя «акмеизм» этот — можно и принять, — но нужно и преодолеть его когда-то. Поэтому я так внимательно слежу за новым поколением — а вдруг кто-нибудь из них? — Вероятно, так и будет когда-нибудь, если чудо вообще возможно за границей…

Читать дальше
Тёмная тема
Сбросить

Интервал:

Закладка:

Сделать

Похожие книги на ««…В памяти эта эпоха запечатлелась навсегда»: Письма Ю.К. Терапиано В.Ф. Маркову (1953-1972)»

Представляем Вашему вниманию похожие книги на ««…В памяти эта эпоха запечатлелась навсегда»: Письма Ю.К. Терапиано В.Ф. Маркову (1953-1972)» списком для выбора. Мы отобрали схожую по названию и смыслу литературу в надежде предоставить читателям больше вариантов отыскать новые, интересные, ещё непрочитанные произведения.


Отзывы о книге ««…В памяти эта эпоха запечатлелась навсегда»: Письма Ю.К. Терапиано В.Ф. Маркову (1953-1972)»

Обсуждение, отзывы о книге ««…В памяти эта эпоха запечатлелась навсегда»: Письма Ю.К. Терапиано В.Ф. Маркову (1953-1972)» и просто собственные мнения читателей. Оставьте ваши комментарии, напишите, что Вы думаете о произведении, его смысле или главных героях. Укажите что конкретно понравилось, а что нет, и почему Вы так считаете.

x