Андрей Ранчин - Путеводитель по поэзии А.А. Фета

М. Л. Гаспаров полагает, что Фет «лучшие свои стихи о молодой любви написал в старости, по воспоминаниям, ретроспективно» [Гаспаров 1995, с. 389].

В этом стихе возможны две позиции цезуры: либо после слова тосковать (после второй стопы), либо после слова я (между первым и вторым слогами третьей стопы. Соображения в пользу паузы — цезуры после слова я, хотя она и разрывает стопу, таковы. Во-первых, эта стопа «неправильная», спондеическая: в ней ударные оба слога (первый из них образует слово я), а не только второй, как должно быть по метрической схеме; соответственно, соблюдение цельности стопы при выборе паузы не столь существенно. Во-вторых, в следующей строке цезура находится после того же слова я, которое уже не открывает третью стопу, а «правильно» замыкает вторую. Соображения в пользу паузы после слова тосковать: во всех других строках стихотворения цезура расположена после второй стопы (а позиция цезуры в стихотворном тексте должна быть неизменной); по аналогии, может быть, и в этой строке предпочтительнее пауза после второй стопы.

Здесь также возможны две альтернативные позиции для цезуры: после наречия давно (выбор этой позиции поддерживается положением цезуры после второй стопы в большинстве стихов) или после глагола — сказуемого угас (выбор этой позиции диктуется синтаксическими связями в предложении: наречие — обстоятельство давно связано с глаголом — сказуемым угас теснее, чем с союзом хотя ).

А. С. Пушкин

Состав сборника воспроизведен в изд.: [Фет 1979, с. 238–314].

Библиотека для чтения. 1856. № 5. Отд. V. С. 1–19 (А. В. Дружинин) и Современник. 1856. № 1. Отд. 111. С. 1—42.

Ср. такую характеристику поэзии: «Эти звуки — бред неясный, / Томный звон струны» («Нет, не жди ты песни страстной…», 1858).

Чудесное свойство поэзии, по Фету, заключается, в частности, в том, что она в состоянии передать, посредством «звука» (слова) обонятельные ощущения («запах»). Действительно, в поэзии Фета такие примеры есть; ср.: «Ах, как пахнуло весной! / Это, наверное, ты!» («Жду я, тревогой, объят…», 1886). Об обонятельных ощущениях и о построенных на их основе метафорах в поэзии Фета см.: [Федина 1915, с. 129–146).

Трава у Фета ассоциируется с «почвой», основой бытия, с самой жизнью: «Та трава, что вдали, на могиле твоей, / Здесь, на сердце, чем старше она, тем свежей» («Alter ego», 1878 [ «Второе я». — лат. — А.Р.). Запах травы, в том числе скошенной, наряду с запахом воды и благоуханием роз, — знак жизни: «Струилися от волн и трав благоуханья» («На Днепре в половодье», 1853), «трав сильней благоуханье» («Я был опять в саду твоем…», 1857), «Запах роз под балконом и сена вокруг» («Ночь лазурная смотрит на скошенный луг…», 1892). О роли запахов трав у Фета см. также: [Федина 1915, с. 136].

Ср. письмо В. А. Жуковского великой княгине Александре Федоровне от 17 июня 1821 г.: «Прелесть природы в ее невыразимости» (Русская старина. 1901. № 10, с. 232; цит. по: [Веселовский 1999, с. 378]). Немецкий романтик Л. Тик, чьим внимательным читателем был Жуковский, лично с ним знакомый, писал: «О, бессилье искусств. Твои звуки — детский лепет против полнозвучного органа, мощные гармонические аккорды которого звучат из глубочайших недр земных, из гор и волн, и лесов, и стремнин. Я слушаю, я слышу, как предвечный мировой дух с мастерским совершенством ударяет по струнам устрашающей арфы, рождая своей игрой все многообразие явлений <���…>» [Тик 1987, с. 136].

См. издания на русском языке: [Литературная теория 1934]; [Вакенродер 1977].

Это стихотворение «О милая дева, к чему нам, к чему говорить?..» (1840 (?), опубл. в 1853) — перевод стихотворения польского поэта А. Мицкевича «Rozmova» («Разговор»).

О мотиве невыразимого в поэзии Фета см. также: [Федина 1915, с. 57–85]. По мнению Э. Кленин, психологической причиной острого ощущения Фетом ограниченных возможностей слова был билингвизм (двуязычие): Фет ощущал как родные языки и русский, и немецкий, которому был в совершенстве обучен в немецком пансионе города Верро (ныне Выру в Эстонии), куда был определен в четырнадцатилетием возрасте; эта мысль развивается исследовательницей в кн.: [Klenin 2002].

«Крылатые звуки» — метафора вдохновения, встречающаяся еще в раннем стихотворении «Как мошки зарею…» (1844). Звуки — метафора вдохновения также, например, в стихотворении «Нет, не жди ты песни страстной…» (1858): «Эти звуки — бред неясный»; «Звонким роем налетели, / Налетели и запели / В светлой вышине. / Как ребенок им внимаю, / Что сказалось в них — не знаю, / И не нужно мне».