Вадим Вацуро: Статьи для биографического словаря «Русские писатели, 1800–1917»

Успех печатного дебюта П. ввел его в литературные круги. 25 августа 1827 А. А. Ивановский сообщил Подолинскому в Киев, что Н. И. Греч, Ф. В. Булгарин, О. М. Сомов, А. А. Дельвиг и сам Пушкин стремятся с ним познакомиться [12] Литературное наследство, Т. 58. С. 68. ; Ивановский же взял у П. стихи для своего альманаха «Альбом северных муз… на 1828 г.» (СПб.; «Жребий поэта», «На развалинах Десятинной церкви в Киеве» и др.) и для «Северных цветов» Дельвига на 1828 [СПб.; «Фирдоуси», «Стансы» («Куда судьба меня зовет…»)]. По возвращении в Петербург осенью 1827 П. расширяет литературные связи: он сближается, в частности, с В. Н. Щастным, поэтом кружка Дельвига и знакомцем А. Мицкевича [13] Послание его «Щастному» с концовкой: «Ты поэт и друг поэта» датировано 11 декабря 1827; не издано, РГБ, ф. 232, карт. 1, ед. хр. 91, л. 2 об. . На вечере у Щастного П. был представлен Мицкевичу.

По воспоминаниям П., он посещал Мицкевича в Петербурге «всегда с удовольствием» и пользовался его расположением; Мицкевич «весьма сочувственно» относился к стихам П., выделяя среди них балладу «Предвещание» («Кто бросился в Волхов с крутых берегов?» [14] Невский альманах на 1829 г., СПб., 1828. ). В 1828 П. встречался с Мицкевичем в кружке Дельвига: позднее, в Киеве, в 1831, П. устанавливает дружеские отношения с другим знакомым и переводчиком Мицкевича Ю. И. Познанским, посвятившим ему свой перевод сонета Мицкевича «К Лауре» (дата: «Киев, 10 февраля 1831»). Ответ П. — «Любовь он пел, печалью вдохновленный», написанный в тот же день, свидетельствует о сочувствии П. драматической судьбе Мицкевича уже в период польского восстания [15] Мицкевич А. Сонеты, Л., 1976. С.322. . В 1838 в журнале «Tygodnik Literacki» (№ 32) был помещен положительный отзыв о П. и перевод на польский язык отрывка из поэмы «Смерть Пери» [16] Копия перевода глав 1–2-й — в архиве Подолинского: РГБ, ф. 232, карт. 2, ед. хр. 18. ; П. предполагал, без достаточных оснований, что перевод мог быть сделан Мицкевичем [17] Пушкин в воспоминаниях современников. Т. II. С. 133; Русская старина, 1885, № 1. С. 82. .

После возвращения Дельвига из командировки в Харьков (7 окт. 1828) П. становится постоянным посетителем его дома, участником «Северных цветов» (СПб.) (на 1829: «Сирота», «Два странника» ; на 1830: «Противоположности», «Гурия» и др.) и «Литературной газеты» ( «Отвержение» — 1830, 16 апреля). В январе или феврале 1829 происходит его вторичная встреча и знакомство с Пушкиным, с которым он затем общается у Дельвига; по воспоминаниям А. П. Керн (которой он был, по-видимому увлечен), П. занимал «видное место» среди «второстепенных писателей», группировавшихся вокруг Дельвига, и Пушкин «восхищался» «многими его стихами», в т. ч. адресованными Керн: «Портретом» и окончанием стих. «К*** (Везде преследовать готова…)»[18] Оба — Подснежник, СПб., 1829; Пушкин в воспоминаниях. 1985. Т. I. С. 420. ; на первое он сочинил шутливую пародию. В своем лирическом творчестве П. следует пушкинской традиции, не внося в нее сколько-нибудь существенных изменений и художественных открытий, не достигая высокой степени владения стихом и поэтической речью; в поисках мелодизации и гармонизации он обращается к разнообразным жанровым (баллада, романс, «мелодия»), строфическим и метроритмическим формам, делая попытки отступления от классических метров.

С начала 1829 обозначаются расхождения П. с кружком Дельвига; его новая поэма «Борский» (СПб., 1829) и в особенности «Нищий» (СПб., 1830) были приняты холодно в пушкинском кругу и восторженно — в изданиях литературных противников Пушкина. Оба произведения — вариант русской «байронической поэмы» с типом конфликта, тяготеющим к «неистовой словесности» 1830-х гг. Движущим началом поведения героев является любовь, представленная как экзальтированная страсть; источник конфликта заключается не в логике характеров, а во внешних и во многом случайных обстоятельствах. Отсюда — определяющая роль случая в сюжете обеих поэм, построенных на мотиве «убийства по ошибке», т. е. в сущности на немотивированной катастрофе, что будет характерно для «массовой продукции» 1830-х гг. [19] Жирмунский В. М. Байрон и Пушкин. Л., 1978. С. 27–80, 330, 345–47, 350, 356. ; однако отдельные места в поэмах — описательные, воспоминания героя, а также касающиеся моментальных срезов психологических состояний — отличает художественное правдоподобие и лирическую экспрессивность (ряд найденных П. формул и ритмико-синтаксиче-ских конструкций был воспринят ранним М. Ю. Лермонтовым [20] Эйхенбаум Б. Лермонтов. Л., 1924. С. 88–93. ).