Павел Анненков - Жизнь и труды Пушкина. Лучшая биография поэта

Выпуск воспитанников назначен был тремя месяцами ранее определенного срока и происходил 9 июня 1817 года вместо 19 октября. На публичном экзамене из русской словесности Пушкин прочел свое стихотворение «Безверие». В журналах того времени осталось трогательное описание торжества выпуска воспитанников, описание, которое в простой своей форме весьма много говорит сердцу читателя (см. «Сын отечества», 1817, № XXVI).

Государь император удостоил торжественный акт своим присутствием и повелел представить себе всех выпускаемых учеников. С отеческою нежностью увещевал он их о исполнении священных обязанностей к монарху и отечеству и преподал несколько советов, долженствовавших руководить их на пути жизни. Затем представлены были ему все профессора и начальники лицея. Осмотрев с величайшею подробностию устройство лицея, государь император возвратился к ожидавшим его воспитанникам с новыми милостями. Он наградил каждого из них жалованьем, до получения штатного места на предстоящей службе, смотря по разряду, к которому принадлежит каждый. Выходившие с чином 9 класса имели право на 800 руб. асс., а получившие 10 класс — на 700 руб. С глубоким умилением и благословениями проводили профессоры и начальники лицея монарха своего, и ни один из них не был забыт в наградах, щедро излившихся на них вслед за сим.

Пушкин, 19-й воспитанник по выпуску, принадлежал ко второму разряду и 13 июня 1817 был года определен в Государственную Коллегию иностранных дел с чином коллежского секретаря. Напрасно прежде этого добивался он у отца позволения вступить в военную службу, в Гусарский полк, где уже было у него много друзей и почитателей. Начать службу кавалерийским офицером была его ученическая мечта, сохранившаяся в некоторых его посланиях из лицея. Сергей Львович отговаривался недостатком состояния и соглашался только на поступление сына в один из пехотных гвардейских полков.

Кстати будет сказать здесь, что физическая организация молодого Пушкина, крепкая, мускулистая и гибкая, была чрезвычайно развита гимнастическими упражнениями. Он славился как неутомимый ходок пешком, страстный охотник до купанья, езды верхом и отлично дрался на эспадронах, считаясь чуть ли не первым учеником у известного фехтовального учителя Вальвиля. Все это, однако ж, не помешало Пушкину несколько позднее предполагать в себе расположение к чахотке и даже чувствовать, по собственным словам его, признаки аневризма в сердце.

Поездка в Михайловское. — Слова утерянного дневника об этой поездке. — Светская жизнь, болезнь 1818 года. — Г-жа Кирхгоф, белые стихи и пародия «Послушай, дедушка…». — Черновые тетради. — Внутренний процесс творчества. — Поправки и рисунки Пушкина. — Отрывки из «Альбома Онегина»: «В сафьяне, по краям окован…». — Послание к Каверину 1817 года как взгляд на самого себя. — Пушкин в обществе литераторов. — Анекдот с Карамзиным. — Жуковский исправляет стихи, забытые Пушкиным. — «Арзамас» и «Беседа любителей русского слова». — Вопрос о романтизме, Каченовский, кн. Вяземский, «Бахчисарайский фонтан». — Общества словесности и литературные кружки. — Чтение «Руслана и Людмилы» на вечерах у Жуковского, слово Батюшкова. — Пушкин и Катенин. — Катенин мирит Пушкина с Шаховским и Колосовой. — Осторожность Пушкина в суждениях о людях, причина непомещения в «Сев[ерных] цветах» 1829 (года) стихов Катенина. — Минута недоразумения между Пушкиным и Катениным и письмо первого по поводу этого недоразумения и комедии «Сплетни». — Письмо Пушкина к Катенину (1825 г.) с приглашением заняться романтической трагедией. — Другое письмо к Катенину с изъявлением участия о поступлении «Андромахи» последнего на сцену и скромным отзывом о своих «Цыганах». — Третье письмо к тому же (1826 г.) с приглашением издавать журнал. — Пушкин и Дельвиг. — Важное значение 1819 года; стихи «Увы, зачем она блистает…». — Настоящая манера и сознание своего таланта. — Разнообразие впечатлений, производящее беспрестанную деятельность вдохновения. — Появление стихотворений «Уединение», «Домовому», «Художник-варвар…». — Ясные признаки самосознания.

По выходе из лицея А. С. Пушкин отправился тотчас же в Михайловекое, деревню Псковской губернии, состоявшую тогда из 80 душ и барского дома с красивым и довольно большим садом. Один уцелевший клочок его записок 1824 года, теперь не существующих, сохранил следующие строки: «1824 года, ноября 19-го, Михайловское. Вышед из лицея, я тотчас почти уехал в псковскую деревню моей матери. Помню, как обрадовался сельской жизни, русской бане, клубнике и проч., но все это нравилось недолго. Я любил и доныне люблю шум и толпу». Семейство его уже покинуло Москву и жило постоянно в Петербурге, уезжая на лето в Михайловское. В деревне молодой Пушкин с первого раза очутился в среде многочисленной дальней своей родни — Ганнибаловых, рассеянных и бедных потомков знаменитого негра Абрама Петровича, награжденного Петром Великим обширными поместьями в тех местах. На обороте того же клочка потерянных записок, о которых мы упомянули, есть слова: «… попросил водки. Подали водку. Налив рюмку себе, велел он ее и мне поднести; я не поморщился — и тем, казалось, чрезвычайно одолжил старого арапа. Через четверть часа он опять попросил водки и повторил это раз 5 или 6 до обеда…» Старый арап, угощавший молодого Пушкина, есть, по всем вероятиям, Петр Абрамович Ганнибал, последний сын родоначальника этой фамилии, переживший всех своих братьев. Много оригинальных и живых лиц должен был встретить Пушкин тотчас же за порогом лицея. Каждое лето возвращался он в Михайловское. Имя этой деревни, доставшейся Надежде Осиповне Пушкиной после смерти ее отца, уже известного нам Осипа Абрамовича Ганнибала, начинало связываться нераздельно с его собственным именем. Круг знакомства у Пушкина должен был, однако же, охватить все слои русского общества. Как литератор и светский человек, будущий автор «Евгения Онегина» уже поставлен был с начала зимы 1817 года в благоприятное положение, редкое вообще у нас, видеть вблизи разные классы общества; но выгода этого положения еще не могла принести тогда всей своей пользы: порывы молодости затемняли дело и мешали какому бы то ни было отчетливому сознанию своего преимущества и своей обязанности как писателя.