Марина Аромштам - Как дневник. Рассказы учительницы

И я буду их слушать, выслушивать. Буду вглядываться внимательно. Я вообще разовью в себе новое качество: проникающее внимание…

Старая Марианна приехала в Россию читать лекции о воспитании. Она рассказывала о Каспаре Хаузере, учила желающих делать кукол и одаривала встречных детей подарками, которые таинственным образом никогда не переводились в ее сумке.

Ей сказали, что я хочу стать учителем. То есть я уже учитель, но теперь хочу взять свой класс. И у меня вопросы. Много разных вопросов. Марианна на меня посмотрела и решила, что мне нужно поехать в Кэмпхилл.

Да, мне непременно нужно там побывать. Возможно, на мои вопросы найдутся ответы. Или ответы на те вопросы, которых у меня пока еще даже нет.

Марианна сделала все (возможное и невозможное), чтобы я оказалась в Кэмпхилле.

Я приехала поздно ночью, и в темноте, под звездами, кэмпхиллская деревня показалась мне самым красивым местом, которое я когда-либо видела. Зеленые холмики, деревья, какие-то вольные и бесстрашные, запахи — много-много душистых запахов (все вокруг было в клумбах), живописные ручейки с овечками на берегу и горбатыми мостиками. (В Кэмпхилле делают свой овечий сыр.) Клетки с кроликами и морскими свинками — такие аккуратные клеточки, как на картинках в книжках. Живые изгороди из роз. Дорожки, посыпанные мелким гравием. Этот гравий при свете дня оказался цветным… В общем, такое райское место. Невозможное райское место.

В этом раю живут обделенные дети. Тяжелые инвалиды. На их лицах болезнь расписалась без всякой пощады: отвислые щеки, слюнявые рты с выпяченными губами, маленькие глазки с никаким выражением…

Первое инстинктивное желание — отодвинуться, не касаться. Не знать и не видеть. Не иметь отношения. Как возможно такое безобразное искажение человеческого облика? Такая гнусная измена Природы человеческому началу…

Марианна сказала: «Ты неправильно смотришь. Это всего лишь тело. А еще есть душа. И душа, которой досталось такое тело, нисколько не виновата. Ей, как любой душе, нужен опыт жизни, полной любви и заботы. Ты вот ругаешь Бога, а может быть, он создал этих детей ради нас? Чтобы мы про себя что-то поняли».

Они тут живут коммуной. Маленькими семьями из десяти человек. Каждая семья — в своем домике со своей Хозяйкой или Хозяином. Если дети маленькие, не старше пяти-семи лет, на каждого из детей приходится один взрослый. Там, где дети постарше, взрослых может быть меньше. На каждую семью еду готовят свои дежурные. А по праздникам трапезы общие.

Первые двое суток я ничего не ем за общим столом. Не могу проглотить ни крошки. Не чувствую вкуса пищи. Мне мешают глаза, которые «неправильно смотрят». Ребенок (мальчик), который сидит напротив, пускает слюни в тарелку, у него изо рта вываливаются куски. Чувство отвращения настигает раньше, чем включается голова: «Посмотри вокруг. Пусть тебе станет стыдно».

Все взрослые (кроме меня) совершенно спокойны и едят с аппетитом. Традиционный английский завтрак. Овсянка. Все как в лучших домах. В самых лучших домах. Гостиная блестит чистотой. Стол сервирован с изысканной простотой. Непременные вазочки с маленькими букетами. У каждого рядом с тарелкой именная салфетка в деревянном кольце — и у детей, и у взрослых. Они разговаривают и шутят: подумаешь, надо время от времени вытереть Дэвиду рот. Еще лучше — напомнить ему, чтоб он сам это делал. И проследить — между прочим, но с завидной настойчивостью — за тем, как он это сделает. Грета вообще не может самостоятельно поднести ложку ко рту. Но ее обучают, спокойно и между делом: вкладывают ложку в непослушные пальцы, помогают проделать путь от тарелки до рта. Зато Саша (наш, русский мальчик, сын одного известного человека) сегодня после завтрака вспомнил, что надо сказать «спасибо». И все аплодируют.

Я хлопаю вместе со всеми и облегченно вздыхаю. Значит, у них бывают победы. Вот такие: сказал «спасибо». Взял в левую руку вилку, в правую руку нож. Ловлю себя на открытии: трапеза — это важнейший шаг в очеловечивании. И этих почти не говорящих детей учат сидеть за общим столом, вытирать рот салфеткой и пользоваться ножом и вилкой. Они получают основы «чисто английского воспитания». В общем, я должна еще много раз себе повторить: «Ты неправильно смотришь!»

В Кэмпхилле есть часовня, по воскресеньям здесь служат. И воскресенье — еженедельный праздник. Все дети возбуждены — совсем как обычные дети, которым предстоит идти в зоопарк или в театр. Для этих детей высшая радость связана со словом «church». «Church! Church!» — то и дело повторяют они.