Александр Кородецкий: Хрен для лечения и очищения

— Тогда получается, что хрен не хуже лука и чеснока, — заметил я. — Ведь эти средства люди испокон веков применяли, чтобы раны заживлять. Они как антисептик действуют: убивают в ране бактерии и не допускают нагноения.

Петрович посмотрел на меня с уважением.

— А что же Сеньке-то этому было? — спросила Наталья.

— А ничего. Я никому не сказал, что это он меня порезал. А потом с ним рассчитался: отлупил его как следует и финку отобрал. Потом покажу, она у меня до сих пор как трофей хранится… Вот сейчас детство вспоминаю и думаю: хоть и тяжелое тогда было время, зато росли мы настоящими мужчинами. И за себя постоять могли, и дружить умели, и трудностей не боялись. И в армию шли с охотой, не то что нынешние. Я, ребята, на Дальнем Востоке служил. Плавал на сторожевике «Отважный», охранял границу. Шпиона, правда, не довелось поймать, зато контрабандистов ловить приходилось. Один раз, помню, задержали баркас, который в Японию уйти хотел, и нашли на нем женьшень. Наш таежный женьшень увезти хотели.

— Может, и хрен кто-нибудь украсть хотел? — усмехнулся Николай.

— Хрена не было, врать не буду. Только зря ты, Коля, смеешься. Хрен, между прочим, под стать женьшеню будет. Он и здоровье укрепляет, и жизнь человеку продлевает. Недаром говорят: «Ешь хрен едуч — будешь живуч». Вот и получается, что хрен — это русский женьшень.

Услышав эти слова Петровича, я тогда решил, что так и назову книгу: «Хрен — русский женьшень». Но потом передумал. Сейчас ведь уже правилом стало любое новое средство, любую травку приравнивать к женьшеню, хотя, по моему мнению, «русским женьшенем» может быть назван только хрен.

— Флотская жизнь мне по душе пришлась, — продолжал Петрович. — Дослужился я до боцмана, остался на сверхсрочную. Может, и вовсе не ушел бы из флота, только судьба по-своему распорядилась. Как-то в шторм открылась у нас течь в трюме. Вручную приходилось откачивать, по колено в воде. С тех пор и стали у меня ноги болеть, да чем дальше — тем сильнее, так что ночами спать не мог. В госпитале лежал, натирали мне ноги мазями всякими, только ничего не помогало. Пришлось оставить флот и возвращаться в родную деревню. Дома меня и вылечили. Посоветовали мне сходить в соседнее село к бабушке Устинье, она знаменитая знахарка была, потомственная, всех в округе лечила. И мне старушка помогла. Посоветовала она взять листья хрена, ошпарить их кипятком и приложить на ночь к ногам, а поверх замотать льняной тканью и шерстяным платком. Ногу припекало, но терпимо. Месяц я так хрен к ногам прикладывал — и все прошло. Но что удивительно: этим же средством Устинья и стариков, которые уже ходить не могли, на ноги поднимала. Моего деда тогда подагра одолела, отложение солей. Положили мы ему вечером листья хрена на больное колено, а утром, когда компресс сняли, увидели, что листья солью покрылись. С каждым разом соли все меньше и меньше выходило, а деду все лучше становилось, так что он не только ходить смог нормально, но и сплясал на радостях. Удивился я тогда, что хрен и деду помог, и мне, молодому парню. А Устинья мне сказала, что хрен — овощ не простой, что хрен сам Бог создал, чтобы он лечил и молодых, и старых, а Святой Пантелеймон к прокаженным ходил, не боясь заразиться, и хреном от проказы избавлял. А еще, помню, сказала, что все болезни от грехов наших. Подагра, например, от пьянства и обжорства. Дед мой, и правда, всю жизнь выпить любил.

— Правильно говорила Устинья, — подтвердил я. — У твоего деда, Петрович, из-за увлечения спиртным в организме накапливались соли мочевой кислоты, которые откладывались в суставах. Отсюда и подагра.

— Александр по подаграм, артритам и артрозам большой специалист, — пояснил Николай. — Он и книжку об этом написал, «Артрит и артроз» называется [2].

— А хрен не узнал, — добавил Петрович. — Ты, Саша, не обижайся, но хоть ученый ты человек и травник известный, но многому тебе еще учиться надо. Мой тебе совет: общайся больше с деревенскими целителями и знахарями, они тебе много интересного расскажут.

Мне пришлось признать справедливость слов Петровича. Век живи — век учись, ничего не поделаешь. А учиться я, кстати, люблю не меньше, чем учить.

— Между прочим, я, когда домой вернулся, тоже выпивал крепко, — сказал Петрович. — Флотская привычка. Нам ведь после плавания расслабиться нужно было, нервы успокоить. Корабль маленький, а охранять границу во всякую погоду нужно. В шторм как щепку наш сторожевик кидало. В общем, пристрастился я к этому зелью, будь оно неладно, и сделать с собой ничего не мог. Вспомнил я тогда бабушку Устинью и пошел к ней за помощью. Пошептала она что-то, то ли молитвы, то ли заговоры, а потом говорит мне: «Тебя, Ваня, от пьянства только Бог избавит. Иди в церковь и крещение прими».