Виктор Болдырев - Золотая Дуга

И вот опять в воздухе. Точно на громадном голубом экране, разворачивается величественная панорама заснеженных вершин. Они толпятся, заслоняя восточный горизонт. Высокогорья Центральной Чукотки! Там лежат истоки Малого и Большого Анюев, верховья Анадыря. Некогда таинственная и недосягаемая страна, служившая еще во время войны надежным убежищем последним крупным оленеводам и шаманам Чукотки. После освоения оленьих пастбищ Омолона и Синего хребта мы ушли в эти хребты и чуть не сложили буйные головы.

Самолет летит почти по маршруту второго перегона оленей на Омолон. Как бесконечен был путь сквозь анюйские дебри. Теперь этот путь мы совершаем в удобной кабине самолета, за несколько часов.

Забрались под самую крышу облаков, снизу свинцово-синих, сверху позолоченных солнцем. Под нами сопки Анюйского хребта. И вдруг — потухший вулкан! Его фотографию мы видели в Магаданском музее, и теперь он перед нами, наяву.

Вот знакомая река Монни, тут мы проходили с оленями мимо застывших лавовых потоков Анюйского вулкана. Монни в переводе с ламутского — «каменная река». Вся ее долина заполнена окаменевшей лавой. С воздуха отлично видны конус вулкана и удивительно правильная чаша кратера. В долине этой реки ни кустика зелени, черная безжизненная пустыня, как на Луне. Конусовидную сопку украшают ярко-красные, малиновые, фиолетовые спекшиеся туфы и шлаки.

Последнее извержение произошло лет пятьсот назад. Ламутские и юкагирские предания повествуют о дыме и пламени, вырвавшихся из земли. Долина Каменной реки считалась у юкагиров Обиталищем злых духов.

Фантастическим видением разноцветный кратер скрылся на горизонте. Подлетаем к Большому Анюю. Вершины Центральной Чукотки приблизились. Среди них одинокими островами вздымаются высокогорные узлы — Олойский, Яблонский, Анадырский. Они венчают «крышу» Чукотки. Высокогорья спадают широкой ступенью «покатей» в межгорную котловину, где изгибается Большой Анюй. В долинах этих «покатей» найдены богатые россыпи. Здесь расположилась вторая золотая цепь анюйских приисков. След трактора пересекает террасу Анюя. Где-то недалеко Баимка — приисковый центр Большого Анюя.

Зимник, идущий с Зеленого мыса, не оканчивается в Билибино. Отсюда он разветвляется длинными щупальцами в верховьях Малого Анюя на Большой Анюй — к Баимке и Орловке, на север — к берегам океана. По этим зимникам проходят пока только мощные санно-тракторные поезда.

Самолет прижимается к облакам — последний прыжок. Совсем близко Олойский Высокогорный узел. На склонах сопок повсюду белеют ковры ягельников. Вот и приток Омолона — Олой. Его глубокая долина, поросшая лиственничной тайгой, скрывается в ущельях высокогорья. Но я знаю: там Олой внезапно разветвляется могучей пястью широких безлесных долин, приподнятых к небу. Когда мы вышли с оленями в верховья Олоя, преодолев анюйские дебри, перед нами открылась благословенная страна наледей, прохладных озер, быстрых речек и зеленеющих альпийских трав: Здесь не было комаров и олени, истомленные дальним походом, спокойно паслись.

Самолет почти касается крыльями ребристых вершин. Влетаем в облака, закутавшие горную цепь Уш-Урэкчэн. И вдруг вырываемся на солнечный простор. Море света заливает кабину. Хочется выбраться наружу и парить, раскинув руки, в солнечном просторе. Внизу сине-зеленая чаша огромного межгорного Омолонского понижения. Плоское дно его в густой тайге. Вдали блестят могучие плесы Омолона, а за ними толпятся знакомые вершины Синего хребта…

Наконец-то… родная земля Омолона! Крутятся синеватые дымки. Как много их. Целый поселок на месте где стояли наши одинокие хибары.

Просторные светлые улицы заросли мягкой муравой, лиственничные рощицы делают их нарядными, у домиков интерната струится протока Омолона. По всему горизонту, куда ни глянь, — голубоватые хребты Омолонских сопок. Небо ясное, чистое, как в Средней Азии. Вдыхаем душистый запах чозений и тополей, расцветающих на островах теперь уже не во сне, а наяву.

По дороге в контору совхоза разговорились с Пестовниковым. Совхоз «Омолон» передали в подчинение Билибинского района, и Владимир Сергеевич прилетел принять на учет партийную организацию. Недаром мы потрудились, прокладывая сюда первые пути. Омолонский совхоз стал крупнейшим оленеводческим хозяйством Севера. Теперь в хребтах Омолона пасется тридцать пять тысяч оленей.

— Читал вашу книгу, — улыбается Пестовников, — целую ночь путешествовал в дебрях с вашими отчаянными ребятами. Открыли вы на Омолоне пастбищное чудо. Не так давно землеустроительная экспедиция подсчитала — пастбища омолонского совхоза вместят сорок пять тысяч оленей! Ох, как нужны они нам сейчас… Не надо тащить консервы с материка, за тридевять земель. Омолонцы по знакомому пути подгоняют «мясо на ногах» к золотому Анюю. И не только к Анюю. Хотите, через пару дней полетим на вертолете к геологам? Они открыли золото в горах Омолона. По следам ваших героев. И притом богатое. Строим целый прииск…