Виктор Болдырев - Золотая Дуга

К счастью, мы быстро выбрались из этой карусели, познакомившись в райисполкоме с Семеном Новгородовым, молодым бледнолицым якутом. Он дружески касался собеседника тонкими, как у музыканта, пальцами и говорил тихо, ненавязчиво, с обаятельным тактом.

Семену и его товарищам, оленеводам громадного Усть-Янского совхоза, нужно было попасть в низовье Яны — в Казачье. Сам он работал там секретарем партийной организации. Не надеясь на переменчивую погоду, они решили плыть вниз по Яне на крошечном водном трамвайчике, совершавшем на далекой сибирской реке тысячекилометровые пассажирские рейсы, точно солидный речной пароход.

— Присоединяйтесь, вместе поплывем, — предложил Семен. — Яна — наш главный тракт, новости все узнаете… Через три дня будем в Казачьем, к нам в совхоз заглянете, оттуда рукой подать до берегов океана! А на золотой Кулар лучше на обратном пути заехать — от осени уходить будете к хорошей погоде, на юг. Совет был дельный.

Через час, сняв осаду аэропорта, мы явились на пристань со своими рюкзаками. У дебаркадера уже ошвартовался речной трамвайчик «Чехов», такой же как и его близнецы на Москве-реке. Шла погрузка. «Чехов» принимал срочный груз — здоровенные части от машин и ящики с деталями.

Матросы и добровольцы из пассажиров, чертыхаясь, перетаскивали тяжеленные железяки. Вскоре они загромоздили ими всю палубу. Казалось, что под тяжестью груза «Чехов» утонет, не отходя от пристани. Но эти части ждала далекая полярная нефтебаза в устье Яны. Туда уже подошли первые танкеры с горючим, и запасные части для ремонта нефтебазы отправлялись вне всякой очереди…

Семен познакомил нас с начальником пристани. Этот человек на Севере уже двенадцать лет. Из оттопыренного кармана он вытряхнул на стол кучу документов и разложил перед нами, точно пасьянс. Чего тут только не было: права водителя автомашины, удостоверение корреспондента районной газеты, диплом адвоката, членские книжки всевозможных добровольных обществ и множество других удостоверений. Он владел одиннадцатью специальностями и, видимо, очень гордился этой коллекцией.

В речниках нашему новому знакомому не особенно повезло. Только что через Батагай пролетел министр, пересчитал с воздуха засевшие на мели баржи и разнес его.

Но пожалуй, беда с баржами и не зависела от воли начальника крошечной пристани. Яна — река коварная. Уровень воды летом непостоянен и падает иногда так низко, что не пропускает на перекатах даже легко груженные баржи. Да и весна была затяжная — речной лед и снег больше испарялись, чем таяли.

Ждали «черноводья» — летнего паводка, воды тающей мерзлоты и летних горных дождей. С черноводьем река оживает, начинается короткая, но стремительная речная навигация.

Погрузку закончили, и мы устроились на верхней палубе. «Чехов» здорово осел под тяжестью груза и пассажиров, но каким-то чудом держался на воде. Зазвенел звонок, как в московской квартиле. Загудели моторы, завыла сирена. Трамвайчик отчалил, лихо дернулся и пошел вниз по Лене, оставляя позади пенящийся слёд.

Река сияла солнцем, теплом, радостью. Ветерок приносил с песчаных островов горьковатый запах тальника и распустившихся тополей. Хорошо, что не ждали у моря погоды и выбрались из Батагая. Двигаемся вниз по течению довольно быстро, но никак не можем уплыть от батагайских сопок — Эге-Хайя и Ынах-Хайя. Они видятся то впереди, то позади. Мы то подплываем к ним, то удаляемся — Яна делает здесь крутые излучины. Голубыми шатрами сопки еще долго маячили вдали, возвышаясь над всеми окрестными вершинами, и наконец растаяли, скрылись из глаз…

Мимо проплывают, волнистые сопки с голыми вершинами, увенчанные кигиляхами — останцами более твердых пород. И снова петляем около них. Кажется, что толпы исполинов вереницей бредут по голым гребням, сопровождая нас. А вот сиреневая сопка. Это сгоревший лес. Мертвая тайга. Сколько еще таких лиловых сопок на нашем пути?

Яна очень красивая и уютная река. Неширокие ее плесы струятся среди лесистых сопок, синегорьем уходящих к горизонту. Там голубые кулисы растворяются в небесах. Синева их отражается в воде.

Семен Новгородов, в кепке блином и в брезентовом плаще, чувствует себя на трамвайчике как дома. То он сидит в рубке у молоденького капитана и совсем юного штурмана, то в гуще своих Смуглых и скуластых соплеменников. Беседа вокруг него не смолкает. Он в центре всех разговоров. Видно, Семена тут знают и чтут за простоту, серьезность и теплое отношение к людям.