Roger Orrit - Природа описывается формулами. Галилей. Научный метод.

Шел 1633 год, Галилею было 69 лет, он был стар и болен. Эго унижение спасло жизнь ученому и избавило его от тюрьмы. Его приговорили к домашнему аресту, что, однако, не помешало ему работать и принимать посетителей.

Идеи Галилея разбились о стену невежества и нетерпимости властей того времени, главным образом религиозных. Но напрасно папа заставил Галилея встать на колени: то представление о мире, которое защищал пизанский ученый, было принято последующими поколениями.

Встреча с Инквизицией могла стать последней в жизни ученого, в которой и так было достаточно сложностей и споров, но все пошло иначе. Галилей, страдавший от артрита и заболевания глаз, впоследствии вызвавшего полную слепоту, написал, находясь под домашним арестом на вилле в Арчетри, около Флоренции, новый диалог — «Беседы и математические доказательства...», в котором представил новую науку о движении.

В начале третьего дня этого диалога Галилей описывает свои главные открытия и заключает:

«Справедливость этих положений [касательно равноускоренного движения и параболической траектории снарядов], а равно и многих других, не менее достойных изучения, будет мною в дальнейшем доказана; тем открывается путь к весьма обширной и важной науке, элементами которой будут эти наши труды; в ее глубокие тайны проникнут более проницательные, чем тот, умы тех, кто пойдет дальше»[ 1Здесь и далее текст «Бесед...» в переводе С. Н. Долгова.].

Галилей знал, что был первопроходцем и что другие ученые продолжат его работу. Полвека спустя Исаак Ньютон опубликовал «Математические начала натуральной философии» (сочинение, многим обязанное Галилею) и подтвердил блестящую догадку ученого. И по сей день при введении в физику студенты изучают открытия Галилея о движении с ускорением.

Новая научная истина побеждает не потому, что ей удается убедить своих оппонентов, но потому, что оппоненты постепенно умирают, и вырастает новое поколение, уже привыкшее к ней.

Макс Планк о трудностях, которые приходится преодолевать новым идеям, чтобы ДОБИТЬСЯ ПРИЗНАНИЯ

Но почему Католическая церковь почувствовала угрозу в теории Галилея? В обвинении Инквизиции говорится прямо: теория движения Земли, которую защищал ученый, противоречит Библии, где сказано о Земле неподвижной. Ставя под вопрос утверждение, являющееся для теологов вопросом веры, Галилей получил обвинение в ереси. И все-таки его столкновение с Церковью имело более глубокие причины, поскольку ученый оспаривал саму роль, которую взяла на себя религия в определении истины. Галилей предложил новое понимание познания и новые способы его достижения — в этом и заключается революционный характер научных исканий Галилея, из-за которого его невзлюбили теологи и власти предержащие, заставившие в конце концов пасть дерзкого ученого на колени.

Историк науки Александр Койре (1892-1964) также подчеркивает революционный характер трудов Галилея, отмечая, что тот хотел не «критиковать и громить определенные ошибочные теории с целью их исправления или замены лучшими теориями. Им предстояло... выработать новое понятие познания, новое понятие науки — и даже заменить представляющуюся столь естественной точку зрения здравого смысла другой, в корне от него отличной»[ 2Перевод с французского Я. А. Ляткера.].

Христианская теология, вслед за Фомой Аквинским (ок. 1225-1274), объединила библейские истины, считающиеся бесспорными, и философское учение Аристотеля (384-322 до н.э.), адаптируя и перерабатывая тезисы, которые казались им противоречивыми. Например, положение о вечности природы было заменено на создание Вселенной так, как об этом сказано в Книге Бытия. Так было сформировано представление о мире, обладающее сложной структурой и развитым концептуальным аппаратом и дающее ответы на любые вопросы. Аристотель и Библия были той интеллектуальной почвой, неизменной и бесплодной, которую Галилей должен был вспахать, чтобы посеять семена абсолютно нового метода.

Аристотель хотел не только объяснить все в мире, но и определить, что считается правильной аргументацией, что такое знание и как его можно достичь. Все конкретное и частное, то есть то, что воспринимается органами чувств, является началом познания, трамплином, позволяющим вознестись к общему, в котором и содержится истинное знание. Аристотель не отрицал важность наблюдения, а напротив, сделал его основой науки.