Мэри Роуч - Обратная сторона космонавтики

В невесомости все работает совсем не так, как этого ожидают на Земле. «Даже процесс плавления проходит по-другому», — сказал мне как-то астронавт Крис Хэдфилд, видимо, перепутав меня с кем-то, кому известно, как этот процесс протекает обычно. Но теперь я уже знаю: берутся металлические опилки, которые плавятся под воздействием электрического тока. Расплавленное вещество стекает вниз, оставляя пространство, которое не дает току течь дальше. Но в невесомости капли не стекают вниз, так что электричество бежит дальше, пока металл не вскипит, а оборудование не сгорит. Именно поэтому в НАСА все стоит так дорого. Любая новая деталь оборудования — насос, вентилятор, дроссель или что-то еще — должна быть проверена на «С-9», будет ли она работать в условиях отсутствия гравитации.

В невесомости оборудование часто перегревается, поскольку теплообмена воздуха не происходит. В обычных условиях теплый воздух, как более легкий, поднимается; в теплом воздухе молекулы двигаются и распространяются быстрее, а когда они поднимаются, молекулы холодного опускаются, чтобы заполнить опустевшее пространство. Но в невесомости понятия «легче» не существует, и теплый воздух остается там, где он и вырабатывается, становясь со временем все горячее и в итоге ломая оборудование.

То же могло бы произойти и с человеком. Если бы не было вентиляторов, тепло, излучаемое человеком, превратилось бы в ядовитые пары, так же как и выдыхаемый бескислородный воздух. Астронавты, которые засыпают в плохо вентилируемых местах, страдают от головных болей из-за недостатка кислорода.

В случае с командой юных исследователей космической сварки проблема заключалась именно в людях, а этого с помощью простого фена не исправишь.

На потолке С-9 есть красное цифровое табло, вроде того, что используется в ресторанах фастфуда, чтобы обозначать номера клиентов. Но это табло считает параболы. Уже идет двадцать седьмая. Еще три, и все закончится. Нас заранее попросили не строить из себя суперменов, но я не могла удержаться. Вот уже в двадцать восьмой раз гравитация начинает ослабевать. Только почувствовав это, я подтягиваю ноги, скручиваюсь калачиком у окна, а затем мягко вытягиваюсь и лечу через всю кабину самолета. Это словно ты отталкиваешься от стенки бассейна, но плывешь не по воде, а по воздуху. Пожалуй, это был самый потрясающий момент в моей жизни. Но не в жизни Пата Зеркеля, студента из группы Миссурийского университета. Несмотря на невесомость, он не взлетал, как все, потому что оставался пристегнутым ремнями к сиденью. А перед лицом его развевался белый пакет, который мальчик держал обеими руками, словно шляпу для сбора мелочи на площади.

Пата начало тошнить уже на четвертой параболе. На седьмой врач сказал, что, возможно, парню станет лучше, если он не будет двигаться (а еще это не позволит ему забрызгать все вокруг, как признался мне доктор позднее). На двенадцатой параболе члены экипажа дали Пату немного выпить и пересадили его в самый хвост самолета, где он и оставался до конца полета.

Самое обидное в том, что тебя укачивает, заключается вот в чем: наступает это в момент, когда ты буквально «на высоте» — плаваешь под парусом во время заката над Сан-Франциско, впервые катаешься на американских горках или совершаешь свое первое в жизни путешествие в космос. [22] Или летишь как журналист в двухместном биплане Тома Круза. Актер демонстрировал всевозможные фигуры высшего пилотажа, последняя из которых сразила меня наповал. Самолет был с открытым верхом, и я сидела на переднем сиденье, а это означало, что случайный результат естественной реакции моего организма на очередной зигзаг благодаря ветру мог легко оказаться на красивом загорелом лице мистера Круза, мужчины очень чистоплотного. Опасность приближалась. Не без труда, но мне все же удалось удержать свой обед внутри. И вдруг из счастливейшего человека в мире ты превращаешься в самого несчастного.

В космосе тошнота означает гораздо больше, нежели просто неприятную ситуацию. Недееспособный член космического экипажа обходится компании дороже, чем какой бы то ни было другой больничный лист в мире. Именно из-за тошноты сорвалась вся работа экипажа «Союз-10». Может показаться, что ученые уже давно справились бы с такой проблемой, но все дело в том, что они даже не пытались как следует.

Для того чтобы понять, как лучше всего справиться с морской болезнью, нужно прежде всего разобраться, как ее легче всего вызвать. В последнем исследователи даже преуспели, и лучше всех, пожалуй, именно американцы. В Военно-морском институте авиационной и космической медицины города Пенсакола, штат Флорида, был создан первый в мире механизм для дезориентации человека.