Эдуард Петишка - Свадебные ночи

Ота предпочел бы сесть в конце зала, откуда открывался прекрасный вид на озеро. С того места, которое выбрала Дана, виднелся лишь его уголок. Зато здесь было свободно, а сзади за двумя столиками сидели люди. Ота уселся напротив Даны.

— Слушай-ка, — сказал он, — я привез тебя на торжественный завтрак, но, если ты будешь сидеть с таким видом, я подумаю, что мы на похоронах.

Дана промолчала.

— Тебе нечего мне сказать? — настаивал он.

Нет, ей нечего было ему сказать. Дана отвернулась к окну. Не для того, чтобы полюбоваться пейзажем. В оконном стекле, как в зеркале, отражалась дальняя часть зала. Только заметив в стекле фигуру приближающегося официанта, Дана на секунду отвернулась от окна и незаметно с облегчением вздохнула. Как ей это в голову не пришло? За три года здесь, верно, все официанты сменились. Три года — долгий срок. Частица вечности…

Заказывать завтрак Дана предоставила Оте и только на все соглашалась — ей было не по себе, успокоение пришло слишком быстро, она еще не могла в него поверить, прикидывала, нет ли где трещины, через которую может нагрянуть беда. Не ждала она, что прочность ее брака так скоро окажется под угрозой.

— Ты меня не слушаешь, — сказал Ота.

— Прости.

— Я спрашивал, когда ты была здесь в последний раз.

— В последний раз? — Дана хотела выиграть время. — В последний раз? — Тут она увидела метрдотеля, он тоже был новый. Дана воспрянула духом. — Как-нибудь я тебе все расскажу, — закончила она.

— Когда? — Ота был неумолим.

— Когда-нибудь. Сегодня это ни к чему.

— Почему?

Дана вздохнула. Ота наклонился к ней через стол, раздраженный и нетерпеливый. Теперь от него не отвяжешься, с горечью подумала она про себя. Так и будет допрашивать и никогда не перестанет. Даже если сказать ему правду. Даже тогда не отстанет.

Он выпрямился, только когда появился официант с подносом. Но едва тот ушел, Ота снова подался вперед, над всеми этими чайничками, тарелками и вазочками, желая заключить нечто вроде перемирия.

— Не будем об этом говорить, ладно? Если ты этого стыдишься. Расскажешь мне вечером, когда будет темно.

— Идет, — легко согласилась она.

До вечера было далеко, и кто знает, что ей за это время придет в голову. До сих пор ей всегда удавалось что-нибудь придумать, когда было нужно.

Ели ветчину, масло, сыр и мед, а запивали чаем. Всякий раз, встречаясь взглядом с мужем, Дана читала в его глазах благородно сдерживаемый упрек.

— Не смотри на меня так, не то закричу!

Он покачал головой.

— Разве я смотрю на тебя как-то особенно?

Три года — это целая вечность, повторяла про себя Дана. Когда-нибудь и сегодняшнему утру тоже будет три года. Знала бы, что через три года вернусь в этот отель с мужем, над многим бы задумалась. Большинство событий происходило бы иначе, если б люди отдавали себе отчет в том, что когда-нибудь их поступкам будет три года или бог знает сколько лет. С точки зрения будущего кое-что из того, что я делаю сейчас, в сущности, ошибки и заблуждения. Ведь три года назад ни о каком будущем я и не думала. Интересно, до чего в прошлом мало думаешь о сегодняшнем!

— Если хочешь, — сказал Ота, — можешь все выложить хоть сейчас. Разумеется, при условии, если ты сама того желаешь.

Дана намазывала на хлеб масло и мед. Три года назад после того вечера она точно так же сидела утром в этом зале и ела мед. Не буду думать об этом! — твердила она себе, буду думать только о том, что сейчас. Никого из тех, кто был под этой крышей вместе со мной три года назад, уже нет здесь. Зачем думать о прошлом, когда нет нужды опровергать свидетелей. Дана откусила кусочек хлеба, масло и мед соединились, растаяв во рту, их сладость непроизвольно вызвала в ее памяти другие лица, совсем не то, которое наблюдало сейчас за ней, склонившись над тарелкой с остатками ветчины. Она видела вокруг себя других мужчин. Закрыла глаза, а когда открыла их, вновь увидела Оту.

Он перестал жевать.

— У тебя голова болит?

— Нет, не болит.

— Возьми еще меду. Помогает.

— Ничего у меня не болит.

В глубине зала кто-то поднялся и направился к их столику. Лавируя между столиками, человек натыкался на стулья, его движения и извилистый путь напоминали путь бильярдного шара, до того как он попадет в лузу. Дана не спускала глаз с приближающегося мужчины. Он подходил все ближе — черная тень на фоне большого, освещенного солнцем окна. Яркий свет за спиной этого человека делал черты его лица неразличимыми. Он приближался, незнакомый и таинственный… Все ближе, ближе…