Александр Колупаев: Страшила Барби

Не стал я ходить вокруг да около, рассказал все как есть о тех двух ночных происшествиях. Иваныч, ничуть не удивился, осмотрел насосы, шкафы датчиков, даже зачем-то отодвинул диван и заглянул туда.

– Бывает, – с видом человека, который не раз ужинал в компании с привидением, изрек он.

– Тут на месте хладокомбината, было кладбище, старинное, дореволюционное. Отец рассказывал, они ещё мальчишками бегали тут и искали клад купца Ананьева. Богатющий был купец! Молва говорит, что влюбился он в одну девицу, а она не пылала к нему взаимностью, вот и убил он её, а может не он, только похороны были такими, что весь город гудел по этому поводу! Разнеслась весть о том, что лежала она в гробу одетая в подвенечное платье, на пальцах перстни, один краше да богаче другого, колье алмазное на груди тыщ на сто одно тянуло. Богато похоронил купец свою зазнобу! Не прошло и девяти дней, как могилу её разрыли, девицу из гроба выбросили и все забрали…

– Купец горевал так, что после вторых похорон, теперь уже тайных, запил горькую аж до самых сороковин! Вот только шепоток в народе пошел пуще первого: купец от вины своей еще больше драгоценностей на свою невесту навешал, нарядил, говорят как новогоднюю ёлку! А могилу сделал тайную – никто не знает где похоронена! Примета такая была, что померещится она только мужчине, да ещё незамужнему. Вот думаю, и наша дежурка в аккурат на её могилке стоит, она и является…

– У тебя, Иваныч, страсти такие, да на ночь, глядя! – попытался отшутиться я.

– А ты Сан, Саныч сам посмотри – Анатолий, холостякует, два года как развелся,

про Серегу я уж молчу…

– Тогда нам с тобой не повезет сегодня, я-то женат! – разочаровал я его.

– Не скажи, не скажи, я не женат, вот он шанс, явится, как пить дать – явиться невеста сегодня!

– Зачем ей мужчина в годах, да ещё и пенсионер? – поддел я самолюбие Александра Ивановича.

– Да ей и не надо жениха, просто мстит мужчинам за свою загубленную жизнь, во и все.

Не стану рассказывать, как мы провели время до полуночи, но к двум часам ночи основательно подготовили все. Нацелили и привели в «боевое» положение кинокамеру, пульт от неё я просто держал в руке. Иванович вцепился в фотоаппарат и даже сделал несколько снимков, места будущего, появления невесты купца Ананьева.

Коньяк, мы благоразумно разбавили горячим чаем и выпили за упокой души любвеобильного купца. Ближе к двум часам я, накапал себе валерианки и этим средством укрепил себе нервы. И уж совсем осторожничая, оставили открытой одну дверь тамбура.

Стук колес последнего трамвая, для нас прозвучал набатом.

– Ну, что ждем? – спросил я у своего напарника. Тот только кивнул головой мне в ответ, словно боялся спугнуть незваную гостью.

– Кажется, началось, – минут через двадцать шепотком сообщил он мне.

Да и сам я ощутил как бы волну, поднимающаяся от колен. Что-то слегка сдавило и заставило биться сильнее сердце. Спешно нажал на кнопку пульта дистанционного управления видеокамерой, успел заметить на её экране изображение угла насосной с приборными щитами. Вскинул глаза на насосы, и от изумления казалось, даже перестал дышать. Прямо у края работающего насоса струилось вверх, беззвучно поднимаясь, белесое облачко пара, да и не пара, а какой-то полупрозрачной кисеи, словно фата от невесты падала вверх, струясь и переливаясь в лучах света.

– Ты это видишь, – спросил, а точнее просипел, я Ивановичу.

Тот, возился с фотоаппаратом, пытаясь снять происходящее.

Сначала слабо, а потом все сильнее и сильнее застучало в мозгу, и стал нарастать страх.

– Иванович, уходи! – заорал я. Тот, потом, смеялся и рассказывал, как я махал руками на него и только булькал, пытаясь что-то сказать.

Страх начал заливать грудь и подкрадываться к голове, в которой словно дюжие молодцы вовсю колотили своими звонкими молотами по наковальням.

Но самое интересное в своей страшной и простой красоте разворачивалось у меня перед глазами. Кисея фаты разошлась на две половинки, открыв фигуру прекрасной незнакомки. Не знаю, смогу ли я когда либо, забыть этот дивный образ, и это восхищение оттененное холодным ужасом, пронзившим мое сердце? Да что там сердце! Даже мой мозг трепетал раненной птичкой!

На лунной белизне платья незнакомки, горели рубины золотого колье, матово – бледное лицо обрамляли роскошные локоны ослепительно рыжего цвета, с глазами небесной синевы гармонировали роскошные сапфиры сережек.

Не знаю, что меня понесло к дверям, может Иванович, который проскочив перед моим носом, закрыл на мгновение этот чарующий образ, так или иначе, кинулся я бежать объятый холодным страхом прочь из этой комнаты. Уже почти падая в оставленную открытой дверь, полуобернувшись, успел я заметить, как манила она меня рукой снежной белизны и играли, сверкая и переливаясь, драгоценные камни перстней на её тонких пальчиках!