Анри Кок - Сиятельные любовницы

К несчастью, и Конбурн и мистрис Ольдридж начали удивляться этому повторяющемуся отсутствию из-за хронического недомогания во время обеда Вильяма Бакера и Лолы Монтец.

За ними стали наблюдать, и наши влюбленные были схвачены — с поличным — сидящими на траве и готовыми уничтожить… лепешку!..

Какой скандал! В тот же вечер Лола была возвращена своим родителям; мистер Вильям отправлен в свое семейство.

Что сказало семейство блондина, узнав, что из среды его вышел недостойный обольститель, мы не знаем. Но что касается мистрис Крежи, то если для проформы она довольно строго отнеслась к своей слишком уж нетерпеливой девочке, то втихомолку она не могла не посмеяться над тем, что стыдливая мистрис Ольдридж, подымая к небу свои длинные руки, называла преступлением.

— Все равно, — заключила Розита, советуясь с мужем, — я думаю, что чем раньше мы отдадим ее замуж, тем лучше.

— Я согласен с вами, моя милая, — ответил Обадия Крежи, — как только будет возможно, малютку следует выдать замуж, иначе она, пожалуй, доставит нам много неприятностей. Что вы думаете как о зяте о сэре Александре Люнлее, пашем соседе.

— Гм! Он очень стар! Ему по крайней мере шестьдесят лет.

— Это так, но зато у него по крайней мере четыре тысячи фунтов стерлингов дохода.

Розита иронически улыбнулась. Быть может, она по опыту знала, что это не заменяет в старике-муже известных качеств.

Как бы то ни было, но она не противоречила своему мужу относительно предложенного им союза, и когда через два года Лола достигла пятнадцатилетнего возраста, сэр Александр Люнлей, согласившись с видами мистера и мистрис Крежи, имел глупость подумать, что пятнадцатое лето может жить в согласии с шестьдесят восьмой зимой, — и вот однажды Лоле объявили, чтоб через месяц она готовилась сделаться мистрис Люнлей. Лола задрожала, побледнела, но не возражала ничего.

И так как она молчала, то мать и отчим подумали, что она согласна.

Но часто страшная буря таится под невозмутимой тишиной. В том же доме, где жил сэр Люнлей, уже восемнадцать месяцев жила одна вдова, приехавшая в Бат, чтобы пить воды против подагры и ревматизма. Больная, мистрис Маргестон, была очень любезна. Между сэром Александром Люнлеем и вдовой образовались добрососедские отношения.

У мистрис Маргестон был племянник, кавалерийский офицер Индийской компании, красивый юноша двадцати пяти лет.

Именно за несколько недель до приведения в исполнение проекта Крежи соединить Лолу с сэром Александром Люнлеем — Томас Джемс, племянник мистрис Маргестон, пользуясь отпуском, остановился у своей милой и доброй тетушки на три месяца. И увидел Лолу. Полюбить ее для Джемса было делом одной минуты. Со своей стороны Лоле тоже понравился Джемс. Однако, за исключением нескольких быстрых взглядов, пожатий руки, они не сказали друг другу ни одного нежного слова до той самой минуты, когда мы их застаем теперь, то есть до той минуты, когда супруги Крежи торжественно объявили Лоле, что она будет богата.

Мы уже сказали, что Лола безмолвно выслушала этот ультиматум.

Он был произнесен в большой парадной зале. Объявив его Лоле, мистрис Крежи сказала ей:

— Ступай, малютка, ты теперь можешь отправиться в свою комнату.

И когда дочь удалилась, мать, следуя за ней глазами, прошептала: «Этот милый ребенок так доволен, что совершенно изумлен».

— То есть, — воскликнул отчим, — она восхищена! Но виду этого нет, но я буду держать пари, что в глубине души она в восторге!

О слепцы!.. Пусть бы старый англичанин ублажал себя насчет чувств своей падчерицы — куда ни шло!.. Но Розита, которая прежде чем малыми каплями нить супружеский напиток, пила полными глотками шампанское любви, — Розита (креолка) не подозревала, что ее дочь, зачатая и рожденная во время сладостных пиршеств, не согласится быть женой человека, которого она не любила и не могла полюбить — это непростительно!..

Лола, как ей предложили, удалилась в свою комнату, где первым ее движением было разбить вдребезги великолепную чашку китайского фарфора, которую сэр Александр Люилей подарил он накануне.

И продолжая топтать остатки подарка, как будто то был сам подаривший, молодая девушка повторяла:

— А! Ты хочешь на мне жениться!.. Вот тебе!.. Вот тебе!..

Вдруг она прервала свою бесплодную месть и прислушалась. Не голос ли это Томаса Джемса? Да, это был тот именно час, когда он имел обыкновение прогуливаться в саду мистрис Маргестон, чтобы поймать улыбку Лолы, смотрящей из своего окошка.