Лен Клема - Смена обстановки

Эндрю говорит, что смысл отпуска — по-иному взглянуть на мир. Перемены ничуть не хуже отдыха, поэтому отпуск нужен для смены обстановки, а не для отдыха. Если ты хочешь отдохнуть, достаточно не открывать почтовый ящик, отключить телефон и остаться дома. Это и есть настоящий отдых в сравнении с путешествием по Европе. Сидеть перед телевизором, положив ноги на стол, — это отдых, взбираться по сорока двум тысячам ступеней на вершину Нотр-Дам — тяжелая работа.

Если мы не шагали по улицам и не поднимались по лестницам, то осматривали музеи. Для меня это обычное дело, а вот Эндрю просто меня поразил. Бостонский музей изящных искусств — один из лучших в стране, но Эндрю не затащишь туда на аркане. А в Париже он пошел в Лувр, и в музей Родена, и в тот маленький музей в Шестнадцатом округе, который славится потрясающей коллекцией Моне. То же повторилось и в Лондоне, и в Амстердаме. К тому времени, когда мы добрались до Мадрида, музеи уже встали у меня поперек горла. Я знала, что не посетить Прадо — смертный грех, но ничего не смогла с собой поделать, поэтому мы с Гарри гуляли по городу, пока мой муж водил Сью по залам Эль Греко, Гойи, Веласкеса.

Что там говорить, путешествие меняет человека. Достаточно посмотреть на Даттнеров. Если б мы не поехали вместе в Европу, то никогда бы не познакомились с Гарри и Сью и уж, конечно, не стали бы проводить с ними много времени. Во-первых, мы бы не встретились: каждодневная рутина не привела бы их в Бостон, а нас — в Энид, штат Оклахома. Но они не стали бы нашими близкими друзьями, даже если бы жили на соседней улице. Попросту говоря, они не из тех, с кем мы привыкли общаться.

Мы могли проводить время вдвоем, как случается в турпоездках довольно часто, однако в первый же день в Лондоне договорились с Даттнерами встретиться за обедом, а к десерту все четверо пришли к молчаливому согласию держаться все путешествие вместе.

— Что-то в них есть, не так ли? — заметила я.

— Милые люди, — согласился Эндрю. — Не нашего круга, но так ли это важно? Мы путешествуем. И разнообразие нам только в жилу.

— Тебе они нравятся, не так ли? — спросил он какое-то время спустя.

— Да, конечно. В Бостоне я бы не стала знакомиться с ними и приглашать в дом, но…

— Он тебе нравится.

— Гарри? Я вижу, к чему ты клонишь.

— Ты права.

— И она симпатичная. Тебя к ней тянет.

— Дома я бы не взглянул на нее дважды, но здесь…

— Можешь не продолжать. Именно так я воспринимаю и его. Ты попал в десятку.

— Так что мы будем делать?

— Не знаю. Ты полагаешь, что двумя этажами ниже они сейчас говорят о том же?

— Меня это не удивит.

Я не знаю, говорили ли об этом Даттнеры в тот самый вечер, но такой разговор у них определенно состоялся. Возникающие между нами энергетические потоки все усиливались, и скоро воздух разве что не потрескивал от разрядов.

Из Мадрида мы вылетели в Рим. Устали, а потому в первый вечер решили пообедать в ресторане отеля, а не идти в город. Повара готовить умели, но едва ли кто из нас мог вспомнить, что ел. Эндрю настоял на том, чтобы к кофе заказать граппу. Оказалось, что это то же бренди, крепкое, но бесцветное. Мужчины решили повторить, а мы со Сью никак не могли осилить первую дозу. Гарри поднял стакан и предложил тост:

— За хороших друзей. За близкую дружбу между хорошими людьми. — А когда все выпили, добавил: — Знаете, через пару дней мы все вернемся к привычной жизни. Сью и я уедем в Оклахому, вы — в Бостон, что в Массачусетсе. Энди вновь займется инвестициями, а я — тем, чем занимаюсь. Мы обменяемся адресами и телефонами, скажем, что не забудем друг друга, и, возможно, так оно и будет. А может, и нет. Но в одном я уверен на все сто процентов. Как только мы выйдем из самолета в аэропорту Кеннеди, карета превратится в тыкву, а лошади — в мышей. Вы понимаете, о чем я? — Мы поняли. — И вот о чем мы со Сью подумали. Рим — огромный город, тут масса ресторанов, достопримечательностей. Мы подумали, что негоже всем четверым ходить в одни и те же места, видеть одно и то же и упустить остальное. Почему бы нам после завтрака не разделиться и не провести день по двое? — У него перехватило дыхание. — В одну команду войдут Сью и Энди, в другую я и Элейн. На весь день, — на лбу Гарри выступили капельки пота. — Целый день и вечер. Обед… и потом.

Последовала пауза, как мне показалась, недолгая. Потом Эндрю сказал, что идея хороша, Сью согласилась, я ей поддакнула.

— Ты же понимаешь, это фантазия, — сказал Эндрю, когда мы поднялись в наш номер. — Нереальный мир. Мы не в Бостоне и не в Оклахоме. Мы в Риме, а тебе известна присказка: находясь в Риме, веди себя как римляне.