Александр Амфитеатров: Дьявол в быту, легенде и в литературе Средних веков

Конечно, в злых появляется уже тень Сатаны, вырисовывается дух зла, но зла еще чисто физического. Зло — то, что вредит, и злой дух — тот, который низвергает молнию, воспламеняет вулканы, наводняет землю, сеет голод и болезни. Злой дух еще не выработался в представление морального зла, потому что различие моральных добра и зла еще не сложилось в умах человечества; из двух ликов Сатаны, разрушителя и развратителя, он приемлет и являет только один первый. Злой дух не отмечен еще своею собственною, специальною низостью, не имеет никого, кто был бы выше его и господствовал над ним.

Но мало-помалу моральное самосознание разбирается в себе и определяется, и религия приобретает этический характер, которого она раньше не имела и не могла иметь. Самое зрелище природы, где силы противостоят силам и где одна из них разрушает то, что создает другая, подсказывает идею о двух враждебных началах, которые взаимно отрицают друг друга и борются между собою. Затем человек, развивая союз общежития, не замедлил заметить, что кроме добра и зла физических есть еще добро и зло моральные, то есть сумма требований и уступок человека человеку, без которых союз общежития невообразим и неисполним, но которым дикарь подчиняется не сразу и не с большою охотою. И вот — в эволюции этой — ему сдается, что в себе самом он узнает то же самое двуборение, которое он видит и испытывает в природе. Он чувствует себя то добрым, то злым, понимает, что однажды он лучше, в другой раз — хуже, но собственную благость ли, преступность ли он не признает за свои, за выражение своей же собственной натуры. Привыкнув приписывать силам божественным и демоническим физические добро и зло, он точно так же приписывает тем же божественным и демоническим силам добро и зло моральные. И вот от доброго духа исходят уже не только свет, здоровье, все, что поддерживает и умножает жизнь, но еще и святость, понимаемая как совокупность всех добродетелей; от злого духа приходят не только тьма, болезни и смерть, но еще и грех. Так-то люди, разделив чисто субъективным суждением природу на добрую и злую и смешав с этим физическим добром и злом то моральное добро и зло, что самим им свойственно, фабрикуют богов и демонов. Совесть, то есть проснувшееся в зачатках культуры моральное самосознание, естественно, по инстинкту общественности и самосохранения, признает превосходство добра над злом и смутно мечтает о победе первого над вторым. Отсюда она настаивает на том, что демон становится, во-первых, подчиненным Богу, а во-вторых — чем живее и повелительнее совесть, тем ярче представляет она недостойность демона. И вот демон, который в первом начале своем смешивался с Богом в одном разряде нейтральных духов, одинаково способных как на добро, так и на зло, мало-помалу различается от Бога, пока наконец не отторгнется от него во всем. Он будет духом тьмы, а его противник — духом света; он — духом ненависти, а его противник — духом любви; он — духом смерти, а его противник — духом жизни. Обителью Сатаны будет бездна, обителью Бога — Царство Небесное.

Так устанавливается и определяется дуализм. Так его понятие, в медленной работе веков, развивается из понятий, усвоенных людьми о природе и самих себе. Однако намеченная здесь история дуализма является лишь, так сказать, схематическою и идеальною, но не конкретною и реальною. Дуализм, развитый или в зачатке, выраженный или подразумеваемый, находится во всех религиях. Но он движется по разным ступеням, принимает многие формы, скрашивается пестрыми особенностями в зависимости от различия народов и культур.

Мы видели, что злые духи появляются уже в самых грубых религиях, еще едва различимых; но там они плохо определены и как бы разлиты в природе. В более возвышенных религиях, по мере того как организм их расширяется и завершается, злые духи являются с большей определенностью, приобретают известные атрибуты и личность. Из великих исторических религий наиболее отдаленные, но и сравнительно достовернейшие сведения мы имеем о религии Древнего Египта. В ней божествам благодетельным, подателям жизни и благоденствия, каковы Фта, {7} 7 Фта — Пта (Птах), древнеегипетский бог, сначала почитавшийся в Мемфисе как создатель «всего сущего», позже — как покровитель искусств и ремесел. Изображался в виде человека, закутанного в погребальные пелены. Ра, Аммон, Озирис, Изида, противопоставляется змей Апепи, [1] В образе великого змея Апепи, или, правильнее, Апапа, египетская мифология олицетворяла тьму, мрак, против которых солнце в образе Ра или Гора должно бороться и победить его, прежде чем взойти на востоке. Ежесуточная небесная битва против гиганта Апапа и его поражение являются постоянным сюжетом изображений на могилах и саркофагах восемнадцатой и следующих за ней династий. 29 глава Книги мертвых посвящена этому бою, временем для которого полагается седьмой час ночи, когда змей Апап получает смертельную рану. Этот змей является также синонимом засухи и бесплодия. Роль, которую играл он в египетском культе, должна была быть очень большою и сложною, судя по тому, что на одной деревянной стене флорентинского музея указывается, будто бы за семь столетий до Рождества Христова было известно 70 книг, написанных о змее Апапе. По большей части змей Апап изображается умирающим от вонзенных в него многочисленных кинжалов, либо окованным тяжкими цепями, либо угрожаемым от разных могущественных божеств светлого порядка, например от Тума, олицетворяющего собою ночное солнце, то есть солнце зашедшее, предполагаемое живущим за горизонтом (Lanzone). {448} — Здесь и далее по тексту — примеч. автора . чудовищный Сэт, {8} 8 Сэт (Сет) — древнеегипетский бог пустыни и чужеземных стран, первоначально почитался в городе Омбос, а затем, по-видимому, повсеместно в Верхнем Египте и на северо-западе Дельты. Изображался в образе животного, не поддающегося отождествлению. опустошитель, сокрушитель, отец обмана и лжи. Финикийцы противопоставили Ваалу и Ашере Молоха и Астарту. В Индии жизнедавец Индра и хранитель Варуна получили противниками Вритру и Асуров, и дуализм проник даже в основную Троицу (Тримурти). В Персии Ормузду, {9} 9 Ормузд (Ахурамазда) — в зороастризме верховный бог, творец всех противоборствующих сил, олицетворение добра. который царствует в светлом небе, противопоставлен непримиримый противник Ариман, {10} 10 Ариман (Ангро-Майнью, Ахраманью) — в зороастризме глава и создатель дэвов, злых духов, олицетворяющих губительные явления природы и вызывающих стихийные бедствия, творец всего дурного. По замечанию Э. Б. Тайлора, «религия Зороастра сыграла роль раскола в древнем арийском культе Природы». который повелевает подземным миром. «Один равнозначущ свету, истине, благу; другой — мраку, лжи и вырождению. Один повелевает благодетельными гениями, которые защищают благочестиво верующего; другой — демонами, злоба которых вызывает все несчастья, поражающие человечество. Оба противоположных начала сражаются за господство над землею, и каждое из двух натворило в своих целях полезных и вредных зверей и растений. Таким образом, все здесь на земле низу — или небесное, или адское. Ариман и его демоны, которые опутывают человека, чтобы ввести его в искушение и ему повредить, это злые боги, но не зависимые от тех, которые образуют дружины Ормузда. Маг приносит им жертвы, затем ли, чтобы отклонить зло, которым они угрожают, затем ли, чтобы направить их против врагов истинно верующего. Потому что нечистые духи устремляются к кровавым жертвам и являются, чтобы насладиться паром мяса, которое сожигается на алтарях. Страшные слова и действия сопровождают все подобные жертвы» (Cumont). {11} 11 Cumont — Франц Кюмон (1868–1947), бельгийский археолог, религиовед, филолог. В Греции и Риме, в противовес божествам Олимпа, впрочем, тоже не всегда благодетельным, возник целый народ злых гениев и вредных чудовищ — тут и Тифон, и Медуза, и Герион, и Питон, лукавые демоны всякого рода, лемуры и ларвы. Точно так же обнаруживается дуализм в мифологии германской, славянской и вообще — во всех и каждой.