Геннадий Фаст: Жизнь до и после Крещения

Каждая из десяти бесед представляет собой ответ на конкретный вопрос и освещает один из аспектов Крещения.

Цикл построен так, что читать его можно с любого раздела. Вместе с тем батюшка постепенно приоткрывает для нас, читателей, завесу между человеком и Богом, расширяя представление о Таинстве Крещения.

Первые два разговора – вводные, предваряющие; в них отца Геннадия спрашивают о самом наболевшем, о том, что часто может оттолкнуть людей не только от Церкви, но и от Бога вообще. В первой беседе с болью и любовью батюшка говорит о смысле страданий и тягот человеческих, стараясь предостеречь читателя от раздражения и обиды на все и вся. Во втором разделе, развивая известное высказывание протоиерея Валентина Свенцицкого: «Всякий грех в Церкви – есть грех не Церкви, но против Церкви», отец Геннадий касается того, как жить верующему в эпоху потребления, что делать, как себя настроить, кто поможет найти путь к Богу, почему Церковь остается Церковью в эти «сытые» времена.

Следующие семь бесед также посвящены дискуссионным и проблемным моментам, но уже имеющим прямое отношение к Крещению. Спрашивая и о самом простом, и о более сложном, что порою не приходит на ум, собеседник отца Геннадия достигает того, чтобы за вдумчивыми вопросами следовали глубокие ответы. Однако лишь в последней, десятой беседе выясняется то главное, о чем должен помнить каждый приступающий к Святой купели, и только теперь и собеседник батюшки, и читатели осознают в полной мере, насколько Таинство Крещения может изменить жизнь каждого на земле.

Придите ко Мне все труждающиеся и обремененные, и Я успокою вас.

– Отец Геннадий, христианство учит нас тому, что Бог есть Любовь, что Он безмерно любит Свое создание, но сплошь и рядом мы видим непрекращающиеся страдания, причем нередко они начинаются с самого рождения, ведь некоторые люди рождаются инвалидами. Впрочем и здоровому человеку всю жизнь сопутствуют какие-то тяготы, в любой момент он рискует стать жертвой внезапной болезни или несчастного случая. Что можно сказать об этом? Как сочетать Божию любовь с реальностью, которая нас окружает?

– Ваш вопрос древний как мир. Люди всегда задавали его. В составе Библии содержатся тексты, почти целиком посвященные этой проблематике, например Книга Иова Многострадального или Книга пророка Аввакума; тема страданий раскрывается в псалмах пророка и царя Давида и во многих других местах Священного Писания. Вопрос этот, конечно же, не перестает звучать и сегодня. Известны слова Федора Михайловича Достоевского о детских страданиях, нравственно перевешивающих все: весь мир не имеет смысла, если прольется хотя бы одна слезинка ребенка…

В этом вопросе содержится глубинная правда. Ведь Бог ни Иова, ни Аввакума не уничижил и не осудил, хотя они и вопрошали Его довольно дерзко, особенно Иов. Согласно древнему еврейскому преданию, Аввакум очертил круг и сказал, что не выйдет за его пределы до тех пор, пока Господь не ответит на его жалобу. То есть Богу он отводил роль ответчика.

Существуют две возможности: в одном случае этот вопрос зарождается в сердце гордом и надменном, которому никакой ответ и не нужен. Человек может быть подсознательно доволен тем, что обижен, а его обидчик – Сам Бог. Этим он как бы освобождает себя от ответственности и обязанности жить по Его заповедям. И действительно, зачем? Я несправедливо обижен, а обиженному можно все! Если вопрос исторгнут из такой души, печальна участь вопрошающего, ведь он руководствуется исключительно гордыней и обидой. И совсем другой случай, если сомнения искренни и рождены сострадающим сердцем.

Христианам изначально присуще чувство креста. Кто хочет идти за Мною, отвергнись себя, и возьми крест свой (Мк. 8: 34), – призывает нас Спаситель. Личный крест человека – скорби и невзгоды, которые он несет, может оказаться и пожизненным. Есть кресты временные, неприятности могут сменяться радостями, но сам по себе личный крест – причастность человека страданиям – пожизнен.

Один крест может смениться другим, но некоторые кресты не сменяются никогда. Кто-то родился слепым и останется слепым на всю жизнь. Он никогда не насладится созерцанием полотен Сурикова или Левитана. Родившийся глухим никогда не оценит музыки Баха или Моцарта.

Если бы все ограничивалось нашей земной жизнью, налицо было бы неразрешимое противоречие, жестокая издевка над человеком. Но христиане, как, впрочем, и люди, исповедующие иные религии, знают, что жизнь вечна и отнюдь не замыкается на бесконечно малом отрезке пути, который мы проходим здесь и сейчас. И тогда все приобретает глубинный, вечный смысл. Только через вечность обретают истинное значение временны́е периоды, особенно если речь идет о периодах страданий.