К. Иоутсен - Латинский Физиолог

Разберем более подробно случай льва, с которого начинаются едва ли не все варианты и списки Физиолога и большинство производных сочинений. Приблизительно с XI века он превращается в первого из всех зверей в средневековой Европе, каковая символическая нагрузка остается за ним по сей день, хотя основания для нее далеко не очевидны. В геральдике – одном из воплощений практического символизма – лев становится самой распространенной фигурой, присутствуя более, чем на 15% гербов (следующее за ним животное – орел, всего с 3%). Еще чаще встречается он в книжных миниатюрах, на гобеленах, в виде скульптур, барельефов, лепнины на светских зданиях и надгробиях, в церквях – снаружи и внутри, в нефе и на хорах, на полу, стенах, потолке, дверях и окнах. При этом, мало кто видит львов воочию, знают о них только по рассказам; в дикой природе Европы они исчезли еще в греко-римские времена, оставшись лишь в немногочисленных зверинцах на рынках и ярмарках.

В античной традиции лев никогда не занимал особого положения, не был даже первым среди равных. Главным животным у римлян служил орел, у германцев – медведь, а у кельтов – вепрь. В Библии лев упоминается часто (но не чаще всех), однако предстает как в положительном свете, так и – куда привычнее – в отрицательном. В Ветхом Завете лев обычно опасный, жестокий, свирепый, хитрый, нечестивый, олицетворяющий силы зла, врагов народа израильского, тиранов и дурных царей, вообще людей, живущих в пороке. Одновременно есть и добрый лев, который служит силой своей общему благу, и рычание его являет слово Божие, самое отважное из всех животных, ассоциирующееся с Давидом и его потомками, даже с Христом. Среди ранних Отцов Церкви единства по этому поводу тоже нет, но большинство все же видят во льве дьявольского зверя.

Иными словами, напрашивается вопрос о том, как в таких не особенно благоприятных обстоятельствах лев занимет в итоге свое лидирующее положение. Физиолог, вероятно, не первый, кто однозначно сопоставляет льва и Христа, но почти наверняка распространению этого образа Средневековье обязано именно ему. Лев, заметающий хвостом следы, чтобы сбить с толку охотников, – это Христос, который скрывает свою Божественность, облекаясь плотью во чреве Марии; он тайно перевоплощается в человека, чтобы тем самым ввести в заблуждение Дьявола. Лев, спящий с открытыми глазами, – это Христос в склепе: человеческая его оболочка покоится, но Божественная природа бодрствует. Лев, который на третий день оживляет дыханием своих мертворожденных детенышей, олицетворяет Воскрешение. Лев-Христос становится царем львом.

Но как быть с негативными характеристиками льва? Решение находится простое и элегантное – вполне в духе Средневековья он превращается в отдельное животное, с собственным именем, чтобы не путать его со львом христологическим. Так появляется леопард – строго говоря, плод союза львицы с самцом пантеры – обладающий многими качествами и внешними формальными признаками льва (кроме гривы), но отличающийся дурной натурой. Много позднее это имя получит и вполне реальное животное.

Геральдический леопард – это в сущности лев, изображенный в профиль, но с головой в анфас, в то время, как у истинного льва и голова, и тело всегда в профиль. В средневековой зооморфной иконографии постановка животного в анфас почти неизменно имеет уничижительное значение.

Подобно большинству текстов рукописной традиции, Физиолог – это целая библиотека, а не одно произведение. Он существует во множестве списков и версий, как почти идентичных, так и едва схожих, в связи с чем возникает проблема, какой из вариантов можно считать первоначальным или наиболее близким первоначальному. Самой первой рукописи, написанной рукой самого Физиолога – кем бы он ни был – не сохранилось, как обычно и бывает в таких случаях, остальные же так или иначе группируется по генеалогическому принципу, то есть в соответствии с тем, какие списки с каких протографов были переписаны. При этом, наиболее древняя рукопись вовсе не обязательно, конечно, содержит наиболее древнюю редакцию.

Греческий текст Физиолога сохранился в семидесяти семи рукописях, в основном средневековых. За исключением двух стихотворных вариантов текст этот прозаический и изначально, кажется, не содержал иллюстраций. По крайней мере, древнейшая иллюстрированная рукопись – уже латинская, а из всех греческих иллюстрации встречаются лишь в двенадцати. Ни один текст не совпадает полностью с другим, но их принято объединять в три или четыре версии, каждая из которых далее подразделяется на семьи.