Александр Вишневский - Каноническое право - пути служения. Сравнительно-правовые очерки

Обе традиции рассматривают брак как таинство, в этом их очевидное сходство. Собственно т аинственная природа брака для канонического права не является объектом изучения, это прерогатива теологии.

При сходстве в том, что брак – это таинство, католическая и православная традиции различаются в понимании источника этого таинства – в смысле источника, из которого, если можно так выразиться, нисходит таинство на каждый конкретный брак (поскольку т аинственная природа брака как института исходит, в христианском понимании, из того, что брак был возведен в достоинство таинства самим Христом). Согласно римско-католической традиции, источником таинства каждого конкретного брака является согласие самих лиц, заключающих брак, а священник лишь ассистирует при совершении таинства, принимая это согласие от лица Церкви. Православная традиция отводит священнику более существенную роль, считая, что именно через него браку сообщается т аинственный характер. Своего рода «компромисс» усматривается исследователями в Восточном Кодексе – многие сходятся в том, что «служителями таинства [брака] являются брачащиеся вместе со священником,который благословляет брак» [33] A Guide to the Eastern Code: A Commentary on the Code of Canons of the Eastern Churches. – Rome.: Pontificio Instituto Orientate, 2002. – P. 543. .

В задачу канонического исследования, естественно, не входит рассмотрение теологической проблематики таинства брака. Для юридического исследования имеет значение, что различное понимание источника т аинственной природы брака отразилось на структуре канонического регулирования брака. В силу того, что католическая традиция усматривает источник таинства в воле самих брачующихся на взаимное отдание себя друг другу, центральное место в католическом праве отведено брачному согласию, причем как в позитивном смысле – каковы требования и предварительные условия, необходимые для действительного брачного согласия, так и в негативном – каковы его дефекты, что приводит к его недействительности с фатальными для соответствующего брака последствиями. В более широком смысле принятие идеи, согласно которой именно брачащиеся являются служителями таинства, усиливает значение канонического регулирования вообще, в связи с чем вопросы брака в католической традиции получают более серьезную проработку именно в каноническом праве, а не только в теологии и литургии.

В православной традиции, где служителем таинства рассматриваются не брачащиеся, но Церковь, центральное место уделено не брачному согласию, но собственно чинопоследованию данного таинства, что является проблематикой не столько канонического права, сколько литургики и теологии. Уже по этой причине каноническое право брака в православной традиции не нуждается в столь серьезной разработке, которая оказалась необходимой в традиции католической. Соответственно каноническое право брака получает разработку лишь постольку, поскольку речь идет о канонических правилах, необходимых в той степени, чтобы юридически оформить таинство, идущее от Церкви, либо идентифицировать какие-либо иррегулярности, препятствующие таинству.

В католической традиции предназначение брака получило свое нормативное закрепление. С самого начала в «брачных» канонах указывается, что брачный союз, в результате которого мужчина и женщина создают партнерство всей жизни, по самой своей природе направлен на благо супругов, порождение и воспитание потомства [34] Кодекс, кан. 1055; аналогично Восточный Кодекс, кан. 776. . Эти три цели – благо супругов, порождение потомства и воспитание потомства рассматриваются в качестве трех составляющих предназначения брака.

Такое понимание цели брака для католического права было характерно не всегда. Это становится очевидным, если обратиться хотя бы к соответствующим положениям Кодекса канонического права 1917 года, согласно которому «первичная цель брака – порождение и обучение детей; вторичная – взаимная помощь и средство от похоти» [35] Канон 1013 Кодекса канонического права 1917 г. . Как видим, Кодекс 1917 г. устанавливал иерархию целей брака, отводя порождению и воспитанию детей первое место. Что же касается «вторичных» целей брака, то в Кодексе 1917 г. несложно заметить отголоски некоторых средневековых подходов к браку как к институту терпимому в качестве меньшего зла, в частности, как средство от похоти. Благо супругов вообще не присутствовало в качестве предназначения брака. Упоминаемая Кодексом 1917 г. взаимная помощь супругов звучит не как позитив, но как защита от негатива – оказание помощи, когда она становится необходимой, а не создание блага жизни, счастья супругов в качестве самостоятельной цели.