Иустин Челийский - Философские обрывы

Атом? – Какие пропасти бесконечно большого в бесконечно малом! А маленькая песчинка? – Здесь состязаются бесчисленные тайны, скитающиеся по ее бесконечным обрывам. В самом деле, есть ли что-нибудь в нашем земном мире, что не было бы обрывом для человеческой мысли? Лепесток фиалки, о милый соловушка, разве не голубоватая пропасть для потаенного разума твоей распевшейся души? Клекотанье небопарного орла, жужжанье медоносной пчелы – разве это не пропасти некой чудесной силы, необъяснимой для твоего ума, для твоего разума, o, homo sapiens! o, homo faber! [7] [ О, человек разумный, о, человек творящий! (лат.).] А если око твое серьезно заглянет в лицо ближнего твоего, сколько тайн и загадок оно в нем увидит! А каждая из них – обрыв! Человек, можешь ли ты отдохнуть на этом свете? Смотри, где бы ни прилегла душа твоя отдохнуть, одр ее всегда превращается в раскаленную жаровню, в прокрустово ложе. А ты, мысль, откуда ты заплутала в человека, в его крошечное тело? Твое мучение сильнее всех мучений: каждый твой обрыв в глубину – бездонен, в вышину – необозрим, в ширину – беспределен и бесконечен. А ты, чувство, близнец ли ее, или предок, или потомок, или родитель?

Много расселин в уме человеческом, много ущелий в сознании человеческом, но больше всего – в человеческом сердце. А они ужаснее и страшнее всех обрывов в мире вокруг человека. Откуда они? От зла нашего, людского, человеческого; от греха нашего людского, человеческого. Ибо грех и есть землетрясение, ибо грехи и суть землетрясения, которые переворачивают всю душу, и ум, и сердце и сотворяют в них ущелья, расселины и обрывы. И мы скитаемся по ним, по своим внутренним обрывистым руинам.

Притом всякий грех есть болезнь ума, болезнь сердца, болезнь души, болезнь, которая всегда порождает из себя смерть и все, что смертно. Но, кроме всего: всякий грех есть ад, пока он живет в сердце, в душе, в уме. Кто не ощутил этого, тот еще не стал человеком, мысль его исполнена непрестанного греха и наслаждается своими обманами (2 Петр. 2:14, 13). Всеми своими силами грех совершает одно: обезбоживает и обесчеловечивает человека. Ибо грех тем и есть грех, что все его естество противится Богу, отталкивает Бога и вытесняет все Божие, все божественное. Но, вытесняя из человека Божие и божественное, грех одновременно вытесняет из него то, что делает его существом ценным и божественно драгоценным, существом нетленным и божественно бессмертным. Процесс обезбоживания человека всегда есть одновременно и процесс обесчеловечивания человека. Это, в действительности, процесс двуединый. В нашем земном мире очевидна реальность: чем меньше Бога в человеке, тем меньше в человеке человека. В безбожнике – есть ли вообще человек? Безбожник неминуемо всегда и без-человек, а тем самым и – не-человек.

Только погрузившись во Всемысль, мысль человеческая исцеляется от всех ран, полученных в скитаниях по обрывам, исцеляется от всех болезней и спасается от всех смертей, из которых первая – отчаяние, вторая – скептицизм, третья – релятивизм, четвертая – позитивизм, пятая – пессимизм и вообще всякий вампиризм, который есть не что иное, как замаскированный демонизм. А у демонизма имя одно – легион. Окунувшись во Всемысль, мысль человеческая крещается и причащается Вечным, Богочеловеческим, и тогда никакие ураганы не могут ее сорвать в отчаяние, в страх, в вампиризм, в демонизм, во ад. Кроме всего прочего, вот что надо знать: только в Богочеловеке мысль человеческая постепенно преображается во Всемысль и Всесмысл. Помимо Богочеловека человеческая мысль совершенно бессмысленна. Только построенная на Вечном, а значит, на Богочеловеческом, она одолевает все смерти, преодолевает все демонизмы, откуда бы они на нее ни налетали.

Диапазон человеческой мысли беспределен и бесконечен, ибо она происходит от Беспредельного и Бесконечного. А в нашем человеческом мире мы всем своим опытом знаем, что только Богочеловек Христос есть этот Беспредельный, этот Бесконечный, этот Вечный. Поэтому только в Нем человеческая мысль находит и проходит все преображение от небытия до Всебытия, от смерти до Бессмертия, от временности до Вечности. В Нем, только в Нем мысль человеческая преображается в богомысль, любая мысль в богомысль; а в этом и состоит спасение человеческой мысли от бессмысленности, и ее обожение, и ее олбгосение, и ее осмысление. До тех пор – мысль для человека есть и тяжелейшее бремя, и величайшее мучение, и чернейший ад, и, увы: всемучение и всеад. А раем и всераем мысль становится для человека только Богочеловеком и в Богочеловеке. Если это не так, докажите мне это, о мученики мысли, и я всем сердцем, и всей душой, и всем умом последую за вами. А дотоле, а дотоле, а дотоле я во имя человека остаюсь с Богочеловеком. Богочеловек? Где Он? Вот Он, за каждой пропастью: всегда Спаситель от любого ада, от любой смерти, от любого греха, от любого мучения; и всегда радость и благовесть, единственная вечная радость и вечная благовесть для мысли человеческой, для чувства, для совести, для души. И это во всех мирах, во всех жизнях, во всех вечностях.