Франсуа Мориак - Жизнь Иисуса

Вот где источник надежды! Значит, все те, кто обнаружит, что их ближним был сам Иисус, принадлежат к числу людей, которые не знают Христа или Его забыли. В противном случае они не задали бы Ему такой вопрос. И все-таки они и есть Его возлюбленные. Тот, в чьем сердце живет любовь, не может не служить Христу. Он может думать, что ненавидит Его, а на деле он посвятил Ему жизнь, ведь Иисус скрывается среди людей, Он прячется под видом бедных, больных, плененных и пришельцев. Многие из тех, кто формально служит Ему, никогда Его не знали, а большинство тех, кто даже имени Его не знает, услышат в последний день слова, которыми откроются для них врата блаженства: «Это Я был теми детьми и рабочими; это Я плакал на больничной койке; Я был тем убийцей, которого ты утешал в камере».

Каждый вечер Иисус возвращался в Вифанию. Он уже испытывал весь ужас предстоящих страданий, мысленно переживал Страсти, удар за ударом, плевок за плевком. Он тащил на Себе эти бревна. Виделся ли Он в последние дни с Матерью? Возможно, у Него не было больше сил удерживать Ее, и Она, наконец, вышла из Своего уединения. Ученики молча наблюдали за Учителем, поддерживая себя Его обещанием: что бы ни случилось, Он скоро вернется, и, как человек, который отлучился ненадолго, постучит в дверь ночью или на рассвете… Да, они будут бодрствовать.

Однажды вечером кто-то из них, должно быть, спросил: «Где Иуда?» А кто-то ответил, что казначей не решается появляться в Вифании после того, что он сказал о нардовом благовонии. Иисус же шел скорее всего последним, согнувшись под тяжестью невидимого Креста, и мысленно видел Своего самого благоразумного ученика, в это мгновение договаривавшегося с победителем о тридцати сребрениках: «Это он нарочно — наверно, сказал им Иисус, — чтобы вы не огорчались».

В последний день перед Страстями, в четверг рано утром Он отправляет Петра и Иоанна в город приготовить пасхальную трапезу. Пасха в тот год приходилась на субботу. Почему же Христос хотел есть ее не накануне, как все иудеи, d днем раньше? Просто Он знал, что на следующий день жертвенным Агнцем станет Он Сам.

У городских ворот двух учеников ждал друг, с которым заранее обо всем договорились. Было условлено, что он будет нести кувшин с водой и по этому знаку его узнают Петр и Иоанн. Этот друг расстелил на втором этаже своего дома ковер, разложил вокруг низкого стола подушки и заклал в Храме ритуального агнца.

Любовь переполняла сердце Иисуса. «Перед праздником Пасхи, — пишет евангелист Иоанн, — Иисус, зная, что пришел час Его перейти от мира сего к Отцу, возлюбив Своих, сущих в мире, до конца возлюбил их».

Не успев войти, ученики стали оспаривать друг у друга право возлежать рядом с Ним, не сознавая, что это за день, что это за час. Иоанн возлег справа. Человек из Кариота, по-видимому, оказался ближе всех к Иисусу слева, иначе Он не смог бы протянуть ему кусок хлеба, который перед тем обмакнул в блюдо.

— Очень желал я есть с вами сию пасху прежде Моего страдания.

На плечо, на которое скоро ляжет бревно виселицы, опустилась живая голова Иоанна. Согласно обряду, Иисус благословил первую чашу вина. Но спор возобновился: каждый хотел быть первым. Тогда Он напомнил, что первый среди них должен быть последним:

— А Я посреди вас, как служащий.

И, желая полного уничижения, Он — Творец жизни — умыл им ноги. Умыл ноги и Иуде, и тот не стал противиться. Только Петр упирался, пока Христос не сказал:

— Если не умою тебя, не имеешь части со Мною!

— Господи! — ответил Петр. — Не только ноги мои, но и руки, и голову…

В другой бы раз Иисус улыбнулся. Наивная и чистая душа Кифы светится, но рядом с Собой Он чувствует нестерпимый запах разложения и духовной смерти. Иисус не сдерживается и вполголоса говорит:

— Вы чисты, но не все. (Но тут же спохватывается). Вы называете Меня Учителем и Господом, и правильно говорите, ибо Я точно то. Итак, если Я, Господь и Учитель, умыл ноги вам, то и вы должны умывать ноги друг другу.

Зловоние этой души мучает Христа. Он уже не может его выносить. Остальные одиннадцать ни о чем не догадываются, ничего не понимают.

Возможно, они и недолюбливают своего слишком прижимистого товарища, но, в конце концов, он вправе беречь общие деньги. Он себе на уме, но у каждого свой характер. Иисус больше не в силах скрывать:

— Истинно говорю вам, что один из вас предаст Меня.

Как удар грома, прозвучали эти слова. В комнате, где тринадцать иудеев возлежат вокруг дымящегося блюда, как бы померк свет. Наступает молчание, каждый из них в простоте своей спрашивает себя, проверяя свою совесть, и все говорят Учителю одно и то же: «Не я ли? Нет, не я!» Слева от Христа почти у самого уха раздается дрожащий голос Иуды: «Не я ли, Равви?»