Епископ Григорий (Лурье) - Жития радикальных святых - Кирилл Белозерский, Нил Сорский, Михаил Новоселов

В ту ночь, о которой идет речь, Кирилл молился словами Акафиста и, видимо, особенно ощущал себя в осаде превосходящими вражескими силами. Так он дошел до стиха «Странное Рождество видевше, устранимся мира, ум на небеса преложше» (в том переводе, который читал он, было слегка по-другому: «…ум на небо преложим»). На русский это нельзя перевести дословно, но можно объяснить. Слово «странный» в церковнославянском имеет ровно тот спектр значений, что и в греческом, а потому оно означает и нечто чуждое и необычное, и нечто просто чужое и нездешнее, как и слово «странствие» означает не только «путешествие», но и вполне оседлое пребывание в чужом краю – так, например, христиане «странствуют», пока остаются на земле, даже если они не сдвигаются с места. Поэтому прочитанный Кириллом стих означает: «Увидев чудесное («странное») рождение (Сына Божия от Девы), станем и мы сами чуждыми мира («у-странимся мира») и перенесем для этого ум свой на небеса».

При упоминании небес в келью среди ночи ударил свет и раздался голос: «Кирилле, изыди отсюду и иди на Белоозеро, тамо бо уготовах ти место, в немже возможеши спастися» («Кирилл, выходи отсюда и иди в Белозерский край, ибо там Я приготовила тебе место, в котором ты сможешь спастись»). Кирилл выглянул в окно своей московской кельи и увидел там тот пейзаж, на который указывал глас – «как будто показывал пальцем», говорит агиограф явно со слов своих информантов, передававших рассказ самого Кирилла. Ему предстояло опознать по этой картинке место будущего монастыря в Белозерском крае. Это довольно типичное чудо – когда святому или даже не очень святому заранее показывается место его будущего служения, чтобы потом он мог его опознать; подобные рассказы известны и из ХХ века.

Дальнейшее было делом техники и, как всегда, тоже промысла Божиего.

Вскоре в Симонов монастырь вернулся из Белозерья монах Ферапонт (1331–1426), постриженный вместе с Кириллом и хорошо ему знакомый. Ферапонт занимался поставками провизии в монастырь и поэтому по долгу службы бывал в Белозерье. Места эти использовались, в основном, лишь для охоты и рыболовства и были очень слабо заселены. Началась колонизация этих дальних земель, и впереди нее шли именно монахи. С местным населением в таких случаях договариваться тем легче, чем его, этого населения, меньше. В Белозерье людей было мало, и колонизация шла без особо крупных конфликтов. Для местных жителей она постепенно вела к обмену политической свободы на экономическое благосостояние – потому что экономика всего края в результате всех этих процессов пошла резко вверх, край стал усиленно заселяться, и, само собой, многочисленные монастыри этого края стали первой жертвой. «Северная Фиваида» к 1530-м годам окончательно переродилась и выродилась в сеть промышленно-коммерческих предприятий во главе с центральной конторой в Кирилло-Белозерском монастыре. К тому времени этот монастырь, с его огромным количеством дочерних предприятий, станет вторым рыбопромышленником России после ТроицеСергиевой лавры (которая переродится еще раньше и еще сильнее).

Фиваида – это одна из областей в Египте, где монашество начиналось в IV веке, и поэтому ее имя стало синонимом монашеского рая. Белозерский край и вообще нынешняя Вологодская область на всем пространстве между городами Вологдой и Белозерском была «Северной Фиваидой» в течение всего XV века и до разгрома движения нестяжателей в 1520-е годы. И в течение этих лет далеко не все там шло гладко, но монастыри этого края, хотя и далеко не все, сохраняли традицию подлинного, а не внешнего монашества, то есть исихазма. В течение первой половины XV века эта традиция подвергалась разорению в монастырях, основанных монахами круга Сергия Радонежского, в Москве и ее окрестностях. Эпизод с духовным разорением Симонова монастыря тут был только одним из первых в длинном ряду. Столица исихазма переместилась в Белозерье, и Кириллу тут выпала роль нового Моисея в этом новом монашеском Исходе из Москвы, превратившейся в духовный Египет. Когда в XVI веке настанет черед и «Северной Фиваиде» превратиться в северный духовный Египет, столица монашества переместится еще дальше на север – на Соловки, где она и сохранится до самого раскола XVII века, который обернется огромным разорением всего русского монашества.

Показания свидетелей, как это обычно и бывает со свидетелями, путаются насчет того, когда именно Кирилл рассказал Ферапонту о своем видении – то ли еще в Москве, то ли только после прибытия на нужное место, – но, во всяком случае, выяснив у Ферапонта, что в Белозерском крае есть, где поселиться, он вместе с ним «по-английски» ушел из монастыря, ни с кем не попрощавшись.