Джорджо Агамбен - Высочайшая бедность. Монашеские правила и форма жизни

O homo, primo tibi qui legis, deinde et tibi qui me auscultas dicentem, dimitte alia modo quae cogitas et me tibi loquentem et per os meum deum te convenientem cognosce . «О человек, (говорю) вначале тебе [дательный tibi , судя по всему, подразумевает dico ], кто (меня) читает, затем и тебе, кто меня, говорящего, слышит, оставь же другие свои мысли и меня, тебе говорящего, и через уста мои Бога, к тебе обращающегося, познай» (Vogüé 2, I, p. 288).

Кто здесь говорит? Идет ли речь о самом правиле – что кажется более вероятным – или, как, судя по всему, думает Вогюэ, о его авторе, – в любом случае отношение между устностью и письмом здесь и в самом деле невозможно распутать. С одной стороны, первичность письма несомненна, поскольку текст обращается к читателю ( tibi qui legis ), а в следующем абзаце дейктически отсылает к самому себе как к письму: «Поэтому, о слушатель, слушающий меня говорящего, знай, что не через мои уста, но посредством этого писания ( per hanc scripturam ) говорит Бог…». Но с другой – письменный текст, таким образом оказавшись en abîme 136 136 Имеется в виду нарратологическое понятие mise en abîme , означающее рекурсивную структуру текста. – Прим. пер. внутри себя самого, причудливым образом говорит и отсылает не только к читателю, но и к слушателю (deinde et tibi que me auscultas dicentem ). А еще чуть дальше тот, кто, говоря, тем не менее, предполагал читателя, представляет себя в качестве того, кто будет читать вслух «это писание» ( hanc scripturam quam tibi lecturus sum – ibid. , p. 292; очевидно, что имеется в виду текст правила).

Если идентичность адресанта, разделенная между письмом и речью, оказывается неразличимой, то не менее проблематичной представляется идентичность того, к кому обращаются как к homo . В самом деле, он так же раздваивается на читателя и слушателя и может обрести свое единство только как адресат «этого писания» и «этого правила» ( haec regula – ibid. ), которое он должен верно соблюдать.

2.3. Тем не менее в тексте правила есть один пассаж, который, возможно, содержит ключи ко всем этим загадкам, и, кроме того, позволяет определить консистентность и собственную природу правила. Речь идет о главе 24, озаглавленной De ebdomadario lectore ad mensas , «О еженедельном чтеце во время трапезы». Правило здесь гласит, что в любое время года, как летом, так и зимой, «когда принимают пищу в шестой или в девятый час, один из наставников 137 137 Praepositi – в Regula Magistri это старшие монахи, помощники аббата, поставленные по двое над каждыми десятью простыми монахами. – Прим. пер. по очереди в течение недели будет читать [текст правила]» ( ibid. , II, p. 122). Как сразу же уточняет текст, речь идет о lectio continua , то есть о чтении, которое возобновляется каждый день с того момента, где было прервано: «(Чтец) читает каждый день правило это ( regulam hanc ), оставляя ежедневно знак, до какого места дочитал, чтобы, продолжаясь изо дня в день ( sequenter cottidie ), все было прочитано полностью и чтобы по истечению недель можно было закончить и потом начать чтение сначала» (p. 126). Правило уточняет, каким образом чтец приступает к исполнению своей обязанности («тогда вслух сообщает, что ему предстоит читать и говорит: молитесь за меня, мои господа, ибо я на неделю приступаю к чтению за трапезой»), как он должен читать – неспешно ( non urguendo ) и таким образом, чтобы слушатели могли ясно расслышать то, что правило указывает им делать.

Как несложно представить, это означает, что с необходимостью наступит момент, когда чтец, достигнув главы 24, прочитает отрывок, предписывающий ему каждый день читать правило. Что произойдет в этот момент? Если, читая другие места правила, чтец исполняет предписание читать, но не совершает то, что текст предписывает ему делать, в этом случае чтение и приведение правила в действие совпадают без остатка. Читая правило, предписывающее ему читать правило, чтец ipso facto 138 138 Тем самым ( лат .). перформативно исполняет правило. То есть его lectio реализует образцовый акт высказывания правила, совпадающий с его исполнением, – акт соблюдения, ставший неотличимым от приказа, которому он подчиняется.

Диалектика между устностью и письмом здесь достигает своего завершения: есть письменный текст, но в действительности он живет только посредством своего чтения. Именно это подсказывает правило чуть дальше, в важном добавлении определяя ежедневное чтение правила как in usu mittere 139 139 Букв. «введение в употребление, в использование» ( лат .). ( nam cum cottidie in usu ipsa regula mittitur, ex notitia melius observatur 140 140 Ибо если правило ежедневно вводится в использование, то, зная его, лучше соблюдают ( лат .). – p. 130). Правило предполагает предшествующее ему письмо, но речь идет о письме, которое само по себе инертно, и оно должно быть «введено в пользование» посредством чтения. Текст еще раз говорит об этом дальше, рекомендуя находящемуся в пути монаху читать, а если для этого нет возможности, то, по крайней мере, прибегать к meditatio , рецитации по памяти, «чтобы каждый день воздавать правилу то, что ему причитается» ( ut cottidie regulae reddat quod suum est – ibid. , p. 268). Lectio и meditatio конститутивно принадлежат правилу и определяют его статус.