Андрей Кураев - Дары и анафемы. Что христианство принесло в мир? 5-е издание

Понятно, чем пытались фарисеи «уловить» Иисуса: если Он скажет, что подать платить надо, — они разгласят по Иудее, что Иисус — коллаборационист, что Он не несет Израилю освобождения, а значит, не является Мессией… Если же Он скажет, что платить дань империи не надо, то фарисеи известят об этом бунте римскую администрацию, а та положит конец существованию проблемы по имени Иисус.

Решение Христа удивительно точно. Он просит дать Ему монету, которой платится подать… Дело в том, что монет в Палестине ходило две. Евреи добились от Рима важной уступки: им было разрешено чеканить собственную монету. Евреи соглашались пользоваться римской монетой в обычной торговле. Но было одно пространство, куда они не могли допустить римские деньги. На римских монетах были изображения богов (и олимпийских, и земных — императоров). Надписи на этих монетах гласили, что императоры — боги. Таким образом, каждая монета была и карманным идолом, и языческой декларацией. В Храм же ничто языческое не могло быть внесено. Но подать в Храм приносить надо. Жертвенных животных приобретать надо. На нечистые же деньги нельзя приобрести чистую жертву…

Евреи, очевидно, достаточно доходчиво объяснили римским властям, что если им не будет разрешено чеканить свою монету, имеющую хождение в храмовом пространстве, то народ взбунтуется. Римская империя была достаточно мудра, чтобы не раздражать покоренные ею народы по мелочам… Так в Палестине продолжали выпускаться свои монеты (священные полусикли; см.: Лев. 5, 15; Исх. 30:24). И те самые менялы, что сидели во дворе Храма, как раз переводили светские, нечистые деньги в религиозно-чистые.

Итак, Христа спрашивают о том, надо ли платить налог Риму. Христос же просит показать — какими деньгами уплачивается этот налог. Ему, естественно, протягивают римский динарий. Следует встречный вопрос: «Чье это изображение и надпись?» Этот вопрос является решающим потому, что по представлениям античной политэкономии правитель был собственником земных недр и, соответственно, всего золота, добываемого в его стране. И значит, все монеты считались собственностью императора, лишь на время одолженной им своим подданным. Значит, монета и так принадлежит императору. Почему бы тогда не вернуть ее владельцу?

Итак, первичный смысл ответа Христа ясен: храму надо отдать храмовую монету, а Риму — римскую. Но если бы Спаситель ответил именно этими словами — то этим бы смысл Его ответа и ограничился бы… Однако Господь отвечает иначе: «Отдавайте кесарево кесарю, а Божие Богу». Тем, кто не держал в руках римские динарии, дерзость и глубина этого ответа непонятны. Дело в том, что на динарии императора Тиберия (в ту пору правившего Римом) была надпись Tiberius Caesar Divi Augusti Filiis Augustus Pontifex Maximus (Тиберий Цезарь, сын божественного Августа, Август, верховный понтифик (то есть есть верховный жрец)). Истинный Сын Божий держал в руках монету, на которой было написано, что сыном бога является император…

Тут или-или. Или Христос есть Путь (Ин. 14, 6), или император — мост (понтифик означает мостостроитель; тот, кто строит мост между миром богов и миром людей). Или Христос является единственным Посредником между Богом и человеком (1 Тим. 2, 5). Или таким посредником является царь. Монета утверждает, что император — сын бога и сам обладает божественным статусом и достоин божественного поклонения… Так что в этом случае должны были бы означать слова «отдайте Богу богово»? Да, благоверный римлянин должен был бы эти слова отнести к динарию и к императору. Но Христос очевидно не в этом смысле сказал эти слова. Он противопоставил Бога, истинного Бога и императора. Отныне государственная власть была десакрализована. Император — не бог. Ему могут принадлежать деньги, но не совесть.

Христиане, не понимающие своего Христа, поступающие против Его слова… Это стало привычным в последующих столетиях. Что ж, это не стало неожиданностью для вдумчивых христиан: «Венец терновый, возложенный на Его голову, символизировал, что соберет Он народ себе божественный из преступников. Венец же означает стоящий вокруг Него народ. Мы, будучи лишены справедливости до познания Бога, были терниями, то есть злодеями и преступниками, не ведая, что есть благо; и, будучи далеки от понятия справедливости и [добродетельных] поступков, были осквернены злодеянием и произволом. Мы, вырванные из терновника и колючек, опоясываем святую голову Бога, поскольку призваны Им» ( Лактанций. Божественные установления. 4, 26, 21–23).