Мирча Элиаде - История веры и религиозных идей. Том 1. От каменного века до элевсинских мистерий

Посвященные в элевсинские мистерии не образовывали ни «церковь», ни тайную секту, сопоставимую с теми, что существовали в эллинистический период. Возвращаясь в свои дома, мисты и неофиты продолжают участвовать в общественных культах. В сущности, не раньше, чем после смерти, посвященные снова собираются вместе, отдельно от толпы непосвященных. С этой точки зрения элевсинские мистерии, после Лисистрата, можно рассматривать как религиозную систему, которая дополнила религию олимпийцев и общественные культы, не противопоставляя себя, однако, традиционным религиозным институтам города. Главный вклад Элевсина был по своей природе сотериологическим, вот почему таинства так быстро получили покровительство Афин.

Деметра была наиболее популярной из богинь, почитаемых во всех районах Греции и греческих колониях, — и наиболее древней; морфологически она является продолжением Великих Богинь неолита. Античность знает и другие таинства Деметры, наиболее знаменитые из которых — анданские и ликосурские мистерии. Мы можем также добавить, что Самофракия (инициатический центр северных стран — Фракии, Македонии, Эпира) была знаменита мистериями кабиров и что, начиная с V века, афиняне ввели культ фрако-фригийского бога Сабазия — первый из восточных культов, который проник на запад. Другими словами, элевсинские мистерии, несмотря на их ни с чем не сравнимый престиж, не были уникальным созданием греческого религиозного духа; они нашли свое место в большой системе, о которой мы, к сожалению, плохо осведомлены. Тайны этих мистерий, как, впрочем, и других мистерий эллинистической эпохи, строго охранялись.

Религиозная и собственно культурная ценность «тайны» до сих пор еще недостаточно изучена. Все великие открытия и изобретения — в сельском хозяйстве, металлургии, различных технологиях, искусстве и т. д. — предполагали в самом начале сохранение тайны, потому что только посвященные в секреты ремесла могли, как тогда верили, гарантировать удачу операции. Со временем посвящение в тайну определенных архаических техник стало доступным всей общине. Тем не менее, эти техники не совсем утратили свой сакральный характер. Пример с сельским хозяйством особенно поучителен; и тысячи лет спустя после распространения в Европе сельское хозяйство все еще сохраняло ритуальную структуру, но "тайны ремесла", т. е. церемонии, обеспечивающие обильный урожай, стали доступным всем посредством «элементарной» инициации.

Можно с большой долей вероятности допустить, что элевсинские мистерии связаны с сельскохозяйственной мистикой, и возможно, что сакральность сексуальной активности, растительного плодородия и пищи, по крайней мере, частично формировала сценарий посвящения. Если это так, то мы можем предполагать существование неких полузабытых таинств, которые потеряли свое первоначальное значение. Если элевсинские посвящения давали возможность переживать такой основной опыт, который раскрывал тайну и сакральность пищи, полового сношения, рождения, ритуальной смерти, то Элевсин заслуживает звания священного места и источника чудес. Тем не менее, трудно поверить, что высшее посвящение ограничивалось припоминанием древних таинств. Элевсин определенно открыл новое религиозное измерение. Мистерии славны прежде всего своими «откровениями», касающимися двух богинь.

Откровения же требовали секретности как условия sine qua non — так же, как в различных обрядах посвящения, известных в древних обществах. Уникальность Элевсинской «таинственности» — в том, что она стала образцовой моделью мистериальных культов. Религиозная ценность тайны приобретет особое значение в эллинистический период. Мифологизация тайн посвящения и их герменевтика позже вызовут бесчисленное множество домыслов и предположений, которые закончатся формированием стиля эпохи в целом. "Таинственность повышает цену изучаемого", — пишет Плутарх ("О жизни и поэзии Гомера", 92). Медицина и философия обладают секретами посвящения, которые разные авторы сравнивают с Элевсинскими. [636] Ср. например: Galten. De usu partium, VII, 14; Plotin. Enneaides, VI, 9, 11, etc. В дни неопифагорейцев и неоплатоников было очень модно писать загадочно, в стиле великих философов, потому что считалось, что мэтры раскрывали свое истинное учение только посвященным.

Этот поток идей находит наибольшую поддержку в «таинственности» Элевсина. Большинство современных критиков почти не придают значения аллегорическим и герменевтическим истолкованиям, предложенным многими авторами древности. Но, несмотря на их анахронизм, такие истолкования не лишены философского и религиозного интереса. На самом деле, они продолжают попытки более ранних авторов истолковать элевсинские мистерии, в то же время не выдавая их секретов.