Иоанн Мейендорф - Введение в святоотеческое богословие

1. «Слова аподиктические» («доказательные») содержат обсуждение проблемы Filioque.

2. Несколько писем к Варлааму и к более позднему оппоненту, Акиндину, на тему Filioque, а также о вопросе богопознания.

3. Три триады (9 трактатов) «В защиту священно-безмолвствующих» (исихастов) ― это основной труд Паламы.

4. С этими триадами связан манифест афонских монахов, составленный святителем Григорием, ― так называемый «Святогорский Томос».

5. Трактаты на различные темы, среди которых наиболее важны семь трактатов против Акиндина, содержащих полемику о божественных энергиях.

6. Трактаты, написанные против последнего оппонента, Никифора Григоры (ок. 1355 г.).

7. Несколько сочинений духовного содержания, среди которых находим жизнеописание святого Петра Афонского, знаменитого отшельника X века.

8. «Слова» («гомилии»), содержащие проповеди на все 53 воскресенья в году. Согласно существовавшему обычаю, епископы в конце жизни публиковали собрание своих проповедей. «Слова» святителя Григория не содержат почти ничего, касающегося спора об энергиях Божиих, отличаются живым стилем и свидетельствуют о Григории как об ответственном епископе и хорошем пастыре.

Григорий Палама стоит в одном ряду со всеми традиционными православными богословами. Центральными для его мысли являются следующие два утверждения. Во-первых, тварный характер мира, отличающий его от Бога именно своей тварностью, которая выражается словом φύσις (фисис), природа, естество. Природа хотя и не божественна, но в силу своей «сотворенности» отражает божественный замысел о мире и человеке. Во-вторых, природа проявляется в наиболее совершенном виде только в общении с Богом. Именно поэтому совершенство явилось нам в виде Богочеловека Христа. Но естественный тварный разум даже в падшем виде также обладает доступом к Богу. Постулируя такую возможность, следует в то же время иметь в виду, что исчерпывающее видение сущности Божией тварному разуму недоступно, ― он может познавать Бога лишь по аналогии или посредством отрицания, отбрасывая все то, что не есть Бог.

В этом контексте Палама подробно обсуждает роль греческой философии в христианской мысли. В общем и целом к греческой философии он относится недоброжелательно, что проявляется в его полемике против Варлаама. Варлаам, так же как и Палама, настаивал на невозможности познания Бога, но свои доводы он строил, пользуясь Аристотелевой логикой: эта последняя неприменима к богопознанию, ибо у Аристотеля всякое знание начинается с чувственного опыта. Конечно, и Палама признает, что Бог непознаваем, но не из-за чувственности человеческого опыта, а по причине Своей собственной абсолютной трансцендентности. Но, с другой стороны, Палама утверждает возможность некой интуиции божественного через творение Божие, через окружающий мир, где присутствуют божественные идеи, силы или энергии. Греческие философы, по его мнению, «промахнулись» (интересно, что греческое άμαρτάνω (амартано), грешить, как раз и означает «промахнуться»), гордость омрачила их разум (см. Рим. 1, 21; 1 Кор. 1, 20): им дано было все необходимое для обладания мудростью, но они не воспользовались своим знанием по назначению. Святитель Григорий считал, что христиане должны обращаться с греческой философией, как фармацевты со змеями: сначала нужно их убить, затем препарировать, извлечь яд и приготовить из него противоядие.

Не следует, однако, зачислять Паламу в ряды обскурантистов. Нужно всегда иметь в виду, что его богословствование не было систематическим, ― он писал полемические сочинения, а в контексте полемики некоторые преувеличения вполне объяснимы и оправданы. Как уже отмечалось, в споре между Варлаамом и Паламой большую роль играли писания псевдо-Дионисия Ареопагита, которого Варлаам считал классическим примером совместимости богословия с греческой философией. Святитель Григорий также ссылался на псевдо-Дионисия, но в несколько «христианизированном» варианте.

Возникал вопрос: если греческая философия не может дать нам видения Бога, то что же может дать его? Палама ссылался на опыт исихастов, опыт постоянной молитвы, ведущий монахов к созерцанию божественного света, ― опыт Церкви во Христе и во Святом Духе, конечно, недоступный естественному падшему разуму. В интерпретации Варлаама монахи были попросту невеждами, предававшимися бессмысленному созерцанию собственных пупов, которое они выдавали за опыт богообщения. Ничего большего Варлаам в них не увидел. Выступая на стороне афонских монахов, Палама защищал не просто один из способов молитвы, но целое мировоззрение. Для него защита исихастов была в то же время утверждением возможности богопознания, возможности еще в этой жизни видеть нерукотворный свет Преображения, о котором писал преподобный Симеон Новый Богослов.