А Богословский: Дидахе: путь Жизни. Золотые правила христианства

Тем с бо́льшим вниманием христианская научная общественность отнеслась к Дидахе, когда оно было вновь открыто в последней четверти XIX века. В 1875 году в библиотеке Иерусалимского Патриаршего (Святогробского) подворья в Константинополе (Стамбуле) митрополит Серрский, а впоследствии (с 1877 г.) Никомидийский Филофей (Вриений) (1833–1917) обнаружил греческий пергаменный сборник палестинского происхождения, состоящий из 120 листов в 8-ю долю листа. На его последнем листе стояла дата: вторник, 11 июня 6564 года «от сотворения мира», что, согласно византийскому летоисчислению, соответствует 1056 году «от Рождества Христова». Этот сборник содержал в себе ряд произведений раннехристианской литературы, в том числе 1-е и 2-е послания св. Климента Римского, корпус посланий св. Игнатия Антиохийского и псевдоэпиграфическое Послание Варнавы. Здесь же на листах 76–80 находилось и Дидахе, текст которого митрополит Филофей, снабдив предисловием и примечаниями научного характера, впервые опубликовал в 1883 году. С тех пор этот памятник самой глубокой христианской древности продолжает оставаться предметом изучения и острых научных дискуссий, породивших обширную библиографию, насчитывающую не одну сотню названий. В 1884 г. свое издание Дидахе с первым переводом на немецкий язык и пространным введением выпустил выдающийся немецкий протестантский церковный историк Адольф Гарнак (Adolf Harnack, 1851–1930). А на следующий год выйдет первый французский перевод памятника, осуществленный реформатским пастором Полем Сабатье (Paul Sabatier, 1858–1928), также снабдившим его научным очерком. На русский язык только до конца XIX века Дидахе переводилось семь раз (в 1884–1896 гг.), будучи в центре внимания отечественных христианских мыслителей от В. С. Соловьева до Л. Н. Толстого.

Влияние Гарнака на современную ему церковно-историческую науку было необычайно велико. Поэтому его выводы о происхождении Дидахе долгое время считались классическими. Что касается времени и места его составления, то в первом случае Гарнак солидарно с митрополитом Филофеем (Врие-нием) относил его к периоду 120–165 гг., а во втором указывал на Египет, исходя из показаний христианской литературы египетского (александрийского) происхождения. Однако воззрения Гарнака в свете последующих изысканий должны быть признаны ошибочными. Так, им отстаивался приоритет Послания Варнавы (от 100 до 140 г.), в котором, так же как и в Дидахе, содержится «Учение о двух путях». Ссылки на Дидахе александрийских авторов III века также, по его мнению, должны были относить данный памятник к середине предыдущего столетия. Далее Гарнак полагал, что Дидахе – памятник составной, слагавшийся в течение относительно длительного времени. Последний взгляд продержался более столетия, пока в последние двадцать лет не стала окончательно ясна цельность и композиционная стройность Дидахе.

В свою очередь никому тогда не известный Саба-тье выдвинул другой взгляд на происхождение Дида-хе. А именно – указав на его написание в середине I века, когда вообще стали появляться христианские писания, составившие спустя столетие Новый Завет, причем не иначе как в Сирии, откуда берет начало языко-христианство, т. е. христианство, распространившееся среди язычников (Деян 11:26). И хотя сирийское или сиро-палестинское происхождение Ди-дахе нашло затем немало сторонников среди ученых, став впоследствии общепризнанным, о времени его написания дискуссии продолжаются до сих пор.

Не вдаваясь в разбор различных мнений на сей счет, который бы потребовал не один десяток страниц, приведу теперь лишь два свидетельства, достаточно ясно указывающие на более раннее происхождение Дидахе, чем думал Сабатье, а теперь считает автор самого пространного к нему почти тысячестраничного комментария (2003) американский католический ученый Аарон Милавеч (Aaron Milavec, p. 1938). Итак, речь должна идти о времени около 36 года н. э. или немногим позднее, когда в Антиохии Сирийской «ученики получили имя христиан» (Деян 11:26 ср. Дидахе 12,4).

Так, говоря о Дидахе как о памятнике до-Павловой миссии к язычникам современные исследователи обращают внимание на содержащийся в окончании «Двух путей» призыв к языко-христиа-нам «понести иго Господне целиком» (6,2а). Следует особо подчеркнуть, что понятие иго Господне здесь не выступает аллюзией к Мф 11:28–29, как было принято считать ранее. Речь идет об иге Господа (Бога), иначе называемом игом Закона (Торы), налагаемого на язычника, вступающего через обряд обрезания в общество Израиля, к чему первоначально со стороны Апостолов Христа и вообще иудео-хри-стиан, т. е. христиан из евреев, призывались все языко-христиане (см. Деян 15:1). Впрочем, этот призыв увлекал лишь немногих. Поэтому для язы-ко-христиан, неспособных через обряд обрезания вступить в общество Израиля, далее в Дидахе (6,2b) предлагается следовать завету, как было принято считать, установленному Богом с Ноем, а именно воздерживаться от запрещенных впоследствии Законом Моисея идолослужения (принесения жертв идолам), употребления в пищу крови животных и удавленины (мяса удавленных животных, в которых сохранилась кровь, а посему на нее действовали запреты на вкушение крови), а также распутства, прежде всего с родственниками различной степени родства (инцест), на что особо указывается в Левит 18:6–18. В Деян 15:28–29 это наставление представлено как постановление Собора Апостолов в Иерусалиме, имевшего место в 48/49 г. и уже распространявшегося на всех языко-христиан. Именно эту точку зрения как единственно возможную затем отстаивал Павел, встречая возражения со стороны «посланных от Иакова», брата Господа Иисуса, в Антиохию Сирийскую (Галатам 2:12).