Сергей Бычков - Плотина Фараона и Первая еврейская революция

Пришёл и бедный рыбак Рабсак, их сосед, промышлявшей ловлей рыбы. Он долго не решался войти в комнату Наина, мял в руках изодранный головной убор и никак не мог решиться переступить порог. Наин, увидев его в приоткрывшуюся дверь, пригласил бедняка войти.

— Садись, сосед, — предложил Наин, наливая ему воды. Рабсак вежливо поклонился и, выпив предложенную воду, потупил взгляд. Казалось, что он забыл, зачем пришёл сюда, так тихо и отрешенно он сидел на стуле. Затем, видимо, опомнившись, Рабсак начал медленно говорить.

— Ты знаешь меня, Наин, всю жизнь я только и делал, что ловил и продавал рыбу. И прадед мой, и дед, и отец делали то же самое. Мои сыновья тоже будут жить ловлей рыбы. Видимо, судьба у нашего рода такая. Мы никогда не были богаты, но я горжусь своей работой и стараюсь вырастить моих детей честными людьми. А вот младший мой, Рогав, дружок твоего Боби, — вдруг заволновался Рабсак, — …не такой он, Наин. Помогает мне, слов нет, но смотрю я на него, когда мы сеть выбираем, и вижу — не рыбак он! Не в нашу породу пошёл.

В нашей работе вытаскивание сети — самый волнующий момент. Я всегда с замиранием сердца вынимаю сеть. А у него нет этого рыбацкого азарта, трепетного ожидания — попалась добыча или сеть пуста. Ему, конечно, не безразлично, есть рыба или нет, но нет этого волнения рыбака, когда видишь бьющуюся в сети рыбу…Странный он у нас. Всё время задаёт мне вопросы, что голова идёт кругом: велика ли земля, живут ли люди на луне и всякие другие, на которые могут ответить только жрецы. Что я, всю свою жизнь проломивший рыбу, могу ему дать? Вот мы с женой и подумали, уж не возьмешь ли ты его в свою школу? Может быть, вырастет из него жрец, и он будет счастливым. Хочется, Наин, чтобы наши дети жили лучше, чем мы и были счастливы. Только вот денег нет у нас, Наин, но я буду, — засуетился Рабсак, — каждый день приносить твоей Фуидж свежую рыбу. Уж с моими-то сетями вы никогда не будете знать недостатка в свеженьких карасиках. Вот и старушка моя низко кланяется тебе, — с этими словами Рабсак встал и низко поклонился Наину.

Эта немудрёная речь старого рыбака сильно растрогала Наина. Он встал навстречу Рабсаку и протянул ему руку.

— Конечно, дорогой сосед, я возьму твоего сорванца, — уверенно сказал он, — а рыбу мы — по-прежнему будем покупать только у тебя… А карасики твои и впрямь замечательные!

Наин и не подозревал, что добрые вести сегодня ещё не закончились. Как только он вернулся домой, Фуидж, полюбовавшись, как он играет с дочкой, показала ему свою новую работу. За это время, что Наин прожил с Фуидж, он стал по другому относиться к искусству. Наин увидел, что игрой красок можно передать состояние души человека, всё великолепие существующего мира и вдохновить на решение самых сложных задач.

— Когда она только время находит? — подумал Наин, рассматривая её новую работу. На фоне Великого Нила женщины полоскали бельё. Наин залюбовался жизненной картиной и почувствовал точно переданную мощь великой реки. Чувство нежности к родному краю заполнило Наина, и он почувствовал гордость от того, что он живёт именно в этой стране. А от женщин, полоскавших бельё, исходила уверенность, что жизнь никогда не закончится, что пройдут столетия, а они так же будут полоскать своё бельё, так же сплетничать, делая свою работу, и также будут рожать детей, продолжая жизнь до бесконечности, поколение за поколением.

— Ты — просто гений, — произнёс Наин и увидел счастливые искорки в глазах Фуидж. — Как же я хотел бы иметь такой дар, как у тебя. Тогда бы я нарисовал такую картину, такую… ну, одним словом, чтобы все любовались ей, как я любуюсь тобой.

— Наин, — неуверенно начала Фуидж, — а что, если бы ты выделил мне урок в своей школе? Если ты находишь мои рисунки хорошими, то, может, я смогу чему-нибудь научить твоих учеников.

От этих слов Наин изумлённо застыл с открытым ртом.

— Как же ты это хорошо придумала, голубка моя, — наконец произнёс он. — Конечно! Ты права, наши дети должны не только уметь писать и считать, они должны понимать искусство, видеть и ценить всю красоту окружающего мира.

— Как мне приятно, Фуидж, — обнимая её, проговорил Наин, — что ты понимаешь меня и желаешь помочь. Как я благодарен тебе и как я люблю тебя!

Но и на этом приятные вести не закончились!

Внезапно, и, как всегда, с шумом в комнату ворвался Боби.

— Наин! — закричал он. — Прячься! Там, на пристани, жрец из Главного храма, тебя спрашивает. Я на него сейчас собаку натравлю, а ты тем временем беги огородами.