Сергей Бычков - Плотина Фараона и Первая еврейская революция

— А вдруг что — то не сработало, а вдруг Охос всё — таки добыл, что — то против меня, — думал Беран и страх постепенно заполнил его сердце. Его липкие пальцы вначале прошлись по спине, затем пошевелили на голове волосы, а потом крепко стиснули горло. Уже в конце пути, Берана, этого заносчивого, а по нутру трусливого человека, охватил ужас, а когда он увидел дыбу и хозяина этой комнаты, огромного и чёрного как головёшка нубийца, с ним случилась истерика. Он упал в ноги Охосу, пытаясь поцеловать их, и, рыдая, стал рассказывать про жреца Моу, про старого Абрама, про Гошу. Охос, брезгливо отстранился и внимательно слушал вдруг ставшего красноречивым Берана. Писарь записывал всё, что говорит Беран, а Охос тут же отдавал приказы на арест названных Беранам лиц.

— Моисей, он во всём виноват, — вдруг завопил жрец, — это он организовал покушение на Главного жреца. Это он втянул меня в это дело и это он хочет отравить Фараона и его сына.

От этих слов, Охос подскочил, словно его ужалила змея, и бросился к выходу. Вскочив на коня он пустил его во весь опор к дворцу не жалея плётки. Редкие утренние прохожие шарахались от скачущего во весь опор Охоса, который не разбирал дорог. Его личная охрана, не поняв ничего, безуспешно пыталась догнать своего шефа, и со стороны казалось, что они отчаянно пытаются догнать беглеца. От этого некоторые прохожие пытались помочь им изловить преступника и пробовали загородить Охосу дорогу.

— Убью, — орал Охос и они, увидев искаженное злобой лицо, верили ему на слово и шарахались прочь.

— Быстрей, быстрей, — твердил он самому себе, и своей лошади влетая во двор дворца, но, услышав душераздирающий крик во внутренних покоях дворца, понял что опоздал.

Выпорхнув из храма, Наин, как ясный сокол, отпущенный на волю, устремился домой. Ему казалось, что ветер не надувает парус, а гребцы не спешат и что при такой скорости он никогда не попадёт домой. Но, гребцы, которым он хорошо заплатил, знали своё дело, а нильский бриз надувал парус как всегда. Наконец вдали показался знакомый излом родного берега. Сердце Наина затрепетало. Первый раз в своей жизни Наин возвращался домой после долгой разлуки, и трепетное волнение охватило его до самой последней клетки. Он встал и, не дождавшись, когда лодка причалит к пристани, прыгнул в воду и поплыл.

Стайка пацанов рыбачащих с пристани завизжала от негодования, увидев, как какой то сумасшедший распугал им всю рыбу своим странным заплывом. И тут Боби, младший брат Наина, узнал в сумасшедшем брата, подняв брызги, спрыгнул с пристани и с визгом повис на его шее.

Пока они спешили домой, Боби успел выложить, что дом у них перестроили, и он имеет отдельную комнату. Что в доме работает прислуга в лице тетки Зелфы, что у отца теперь два телохранителя и одного из них, он Боби уложил на лопатки когда они боролись, но самое главное то, что у него теперь есть щенок и эта собака самая умная из всех известных в округе, а может быть и в Египте. Как не пытался Наин спросить его о Фуидж, Боби только отмахивался, так как не считал это важным, ну живёт соседка и живёт, что тут интересного и продолжал тарахтеть, что недавно поймал такую огромную рыбу, тут он жироко раскинул свои руки, что ему Наину и не снилось, и, что теперь каждый мальчишка считает за честь поговорить с ним о рыбалке.

Вихрем ворвавшись в дом, Наин испугал мать, которая сидела за столом и о чём то говорила с Баханом. Она замерла на полуслове, не веря своим глазам, а потом медленно, медленно поднявшись из-за стола, бросилась к Наину. Прижавшись к его груди, она только и могла, что выговорить: — Сынок.

Отец, кашлянув, подошёл к ним и, обняв обоих, проговорил: — Ну, вот мать мы и дождались сына.

Растерянная мать, в глазах которой отразилось всё тепло домашнего очага, не знала, куда посадить Наина и, суетясь, решила первым делом накормить его.

— Мама, а как поживает Фуидж?

— Да, она давно разлюбила тебя, — весело проговорил отец довольный своей шуткой.

— Что ты такое мелешь, чёрт старый, — цыкнула на него Малис. — Ждёт она тебя, ждёт, хотя надежды не было никакой.

— Сама ты клуха, — весело отпарировал отец.

Наин знал, что слово *клуха* может означать разное в зависимости от настроения отца. Сказанное весёлым тоном показывало его хорошее настроение и любовь к жене, а сказанное сердитым тоном, могло означать его недовольство или плохое настроение.

От слов матери сердце Наина запрыгало как у воробья, и кровь гонимая им окрасила его щёки и уши в ярко-пунцовый цвет. Приказав Боби выйти, Наин стал рассказывать им свою историю возвращения.