Сфабрикованный Иисус

Из–за всех этих неувязок некоторые считают, что притча возникла уже после Иисуса, или же что Иисус (или кто–то другой) вначале рассказал более простую и реалистичную притчу, а расцвечена и приукрашена она была при позднейших пересказах. Простая метафора превратилась в сложную аллегорию, уже не отражающую реальные условия жизни в Палестине I века. Теперь в ней отражается христианское понятие «блаженное юродство по благодати», как называет его Карлстон [10].

Однако подобные возражения не учитывают жанровых особенностей иудейской притчи, герои которой часто совершают абсурдные поступки и делают то, чего ни один нормальный человек в реальной жизни делать не станет.

Притча о виноградарях мгновенно вызывает в памяти несколько притчей, сложенных раввинами в первые века христианской эры. В некоторых раввинистических притчах Израиль также уподобляется винограднику, иногда — с использованием той же цитаты из Песни о винограднике Исайи (Ис 5:1–7), на которой основывает свою притчу о злых виноградарях Иисус. Заметьте, как в одной из раввинистических притчей привлечена дополнительная метафора, в рассказе появляются «пастухи». Так же и Иисус вводит в свой текст «строителей» (Пс 117: 22–23), смешивая два метафорических ряда: крестьяне и строители. В других притчах, как и у Иисуса, речь идет об отсутствующих хозяевах виноградника. Еще одна рассказывает о царе, который жестоко карает людей, разоривших его виноградник, — на такой же финал своей истории намекает Иисус.

В раввинистической притче о недостойных арендаторах используется образ непокорных, мятежных людей. Эти недостойные арендаторы воруют урожай, в результате чего хозяин изгоняет их; и здесь у хозяина также есть сын. В этой притче, как и в других, хозяин виноградника — Бог.

Быть может, самая поразительная раввинистическая притча — притча о глупом царе, приписываемая Иосии Галилеянину (II в. н.э.) — рассказывает об удивительно глупом и беззаботном царе, доверившем своего сына злодею. Некоторые детали этой истории важны для притчи Иисуса, особенно в свете вопроса о ее аутентичности. В притче Иосии мы сталкиваемся с человеком, которому определенно недостает здравого смысла. Несмотря на советы друзей и придворных, он доверяет сына человеку, о котором известно, что он «дурной опекун». Однако действия самого опекуна понять не легче. Нам не говорится, что он ограбил царевича или получил от своих действий какую–либо иную выгоду. Он просто разоряет столицу царя, сжигает его дворец и убивает царевича. Интересно, что он надеялся выиграть? Воображал ли, что сможет после всего этого уйти безнаказанным? Разве всякий слушатель этой притчи не вправе предположить, что царь пошлет за злым опекуном войска и казнит его?

Такие же вопросы заставляют критиков ставить под сомнение логику, а то и аутентичность притчи о виноградарях в Мк 12 и параллельных местах [11]. Как мог хозяин виноградника так беспечно отнестись к жизни не только слуг, но и собственного сына? На что надеялись арендаторы? Неужели они не знали, что хозяин может явиться и предать их смерти? Неужто всерьез воображали, что сумеют получить виноградник в собственность?

Однако такие вопросы — не причина сомневаться в аутентичности притчей, как Иисусовых, так и раввинистических. Необъяснимая глупость царя в притче Иосии не вызывает сомнений в подлинности ее авторства (заметьте, между прочим, что под царем Иосия подразумевает Бога, поверившего Навуходоносору!) Также и глупость хозяина виноградника и его арендаторов не должна вызывать сомнений в принадлежности притчи Иисусу. Эти притчи действительно заставляют современных читателей — как заставляли и древних слушателей — задаваться такими вопросами. Однако поразительные детали и вызываемые ими вопросы для того и предназначены, чтобы заставить слушателей задуматься над притчей, найти для нее аналогии в жизни и лучше понять вынесенный из нее урок. Далее, все упомянутые мною раввинистические притчи в той или иной степени аллегоричны: под «царем» или «хозяином виноградника» часто подразумевается Бог, виноградник символизирует либо Израиль, либо израильтян, арендаторы — язычников или иных недостойных людей, «сын» царя или хозяина — народ Израилев или же патриархов Авраама, Исаака и Иакова… и т. п. Это ходячие образы, взятые из общей иудейской сокровищницы слов и тем.

Соответственно, сюжет и содержание притчи о злых виноградарях также отвечают типичным стилям, темам и форматам, которые встречаются в иудаизме поздней античности. В притче Иисуса нет ничего, что заставляло бы подозревать в ней руку позднейших христианских аллегористов, стремящихся придать ей новый смысл и значение. Напротив, в этой притче имеются элементы, свидетельствующие против ее церковного происхождения. Например, если автор притчи — не Иисус, а древняя церковь, откуда такое внимание к тому, кто владеет и кто управляет виноградником? Если эту притчу составила древняя церковь, почему в ней не упоминается о воскресении Иисуса? Притча кончается убийством сына хозяина и угрозой возмездия. Даже в цитате из Пс 117:22–23 в эпилоге притчи мы не находим ни слова о воскресении. В этой цитате содержится намек на то, что Иисус в конце концов одержит верх (возможно, станет царем Израиля), но о собственно воскресении не говорится ничего.