Уильям Куликан - Персы и мидяне. Подданные империи Ахеменидов

Велик бог Ахурамазда, создавший вот эту землю, создавший вон то небо, создавший человеческий род, создавший благоденствие для человека, сделавший Дария царем, одним царем для многих, одним господином для многих.

Я Дарий, великий царь, царь царей, царь народов, царь этой земли, сын Гистаспа, Ахеменид.

И говорит царь Дарий: Ахурамазда – величайший из богов, он создал меня, сделал меня царем, даровал мне царство великое, с добрыми лошадьми и добрыми людьми.

Милостью Ахурамазды мой отец Гистасп и Арсам мой дед оба жили, когда Ахурамазда сделал меня царем на земле. Желанием Ахурамазды было сделать меня единственным царем, и он сделал меня царем на этой земле. Я поклонялся ему – Ахурамазда приносил мне помощь. Что я приказывал сделать, он делал удачным. Что бы я ни делал, все это я делал по милости Ахурамазды.

Материалы для дворца в Сузах прибыли издалека. Землю копали глубоко, пока не достигли скальной породы. Когда всю эту землю вынули, вместо нее уложили бутовую кладку, в одной части на 40 локтей, в другой – на 20 локтей в глубину. На этой кладке воздвигнут был дворец. Все это сделали вавилоняне: землю вынули, бут уложили и необожженные кирпичи сформовали.

А лес кедровый привезли с гор, которые называют Ливанскими; ассирийский народ привез его в Вавилон, а из Вавилона карийцы и ионийцы доставили его в Сузы. Яка-дерево [тик?] привезли из Гайдары и Кармании. Золото привезли из Сард и Бактрии и обработали здесь. А драгоценные камни, лазурит и сердолик [?], которые обрабатывали здесь, привезли из Согдианы, а бирюзу [?] привезли из Хорезмии. А серебро и эбеновое дерево привезли из Египта. А материал, которым раскрашивали стены дворца, привезли из Ионии. А слоновую кость, которую обрабатывали здесь, привезли из Эфиопии, из Синда и из Арахосии. А каменные столбы, форму которым придавали здесь, принесли из дворца Абирада в Эламе.

Каменщики, обрабатывавшие камни, были ионийцами и сардийцами; мастера, обрабатывавшие золото и украшавшие стены, – мидянами и египтянами; люди, работавшие с лесом, – сардийцами и египтянами; люди, работавшие с обожженными кирпичами, – вавилонянами.

И говорит царь Дарий: в Сузах предписано было сделать величественные вещи, и величественными были достижения. Да хранит Ахурамазда меня, отца моего Гистаспа и мой народ.

Таким образом, серьезных сомнений в международном сотрудничестве при этом строительстве не остается, но отсутствие здесь и в табличках сокровищницы точных упоминаний о национальности скульпторов лишь усугубляет проблему происхождения ахеменидского скульптурного стиля. Из Ассирии скульпторы дворца взяли барельеф, обработку линий, детали волос и бород, а также условное изображение царственных фигур в преувеличенном размере. Основные отличия, ставящие ахеменидскую скульптуру особняком среди рельефов древнего Ближнего Востока, заключаются, во-первых, в ее отказе от морализирующих тем и «крупных полотен» месопотамской работы. Во-вторых, повышенная пластичность и закругленность фигур контрастирует с плоскими лепными поверхностями ассирийских рельефов и выпуклыми рисунками египетской работы. В-третьих, здесь видна обработка драпировки и забота о соотношении драпировки и контуров тел под ней. Споры вокруг второго и третьего из этих отличий сосредоточены на размерах прямого влияния ионийских греков. Нет сомнения, что греческие скульпторы работали в Персеполе: у нас есть не только информация от классических авторов, но и свидетельства в форме рисунков на камнях Персеполя, изображающих греческие головы, в точности соответствующие представленным на краснофигурных вазах. Но Франкфорт, мне кажется, ошибается, приписывая лепную работу и пластичность рельефов Персеполя ионийскому влиянию. Правда, ближневосточные каменные рельефы оставались в основном плоскими, но «финикийские» мастера по слоновой кости из Северной Сирии в VIII в. достигли высокой степени пластичности и удачного рельефа в три четверти, и, принимая во внимание преобладание сирийских мастеров в Персеполе, мы не должны рассматривать рельефы Персеполя только лишь в сравнении с месопотамскими каменными рельефами. Напротив, нам следует считать их новым шаблоном, испытавшим значительное влияние со стороны таких второстепенных видов искусства, как резьба по слоновой кости. Это объяснило бы также «строгость» рельефов Персеполя, беспокоящую тех, кто устанавливает их происхождение от совершенных и мощных работ греческой Малой Азии. Но это не помогает, конечно, необходимому для нас пониманию, как формировался и поддерживался новый стиль. Довольно широко признано, что драпировка в Персеполе представляется формулой, разработанной в архаическом греческом искусстве в начале VI в. Скопления зигзагообразных складок на рукавах и нижних частях одежды персов идентичны ранним ионийским скульптурам, и художественный контраст между волнистыми складками и строгим контуром тела под тонким платьем является результатом греческой эстетики в Персеполе. Существуют урартские данные об инкрустации золотом и лазуритом, также практиковавшейся в ахеменидской скульптуре. Сверкающая шлифовка поверхности многих рельефов была новой особенностью, которая указывает, что лишь мелкие детали могли раскрашиваться.