Рудольф Штайнер - Основные пункты социального вопроса в жизненных необходимостях настоящего и будущего

Фундаментальным, определяющим для всех социальных отношений эпохи фактом является тот, что содержание классового сознания современного пролетария формируется под нлиянием определенной научной системы. Пусть тот или иной человек, работающий у машины, еще очень далек от «науки», но разъяснения относительно своего положения он получает от тех, кто черпает их именно из этой «науки».

Исследования, касающиеся экономической жизни нашей эпохи, эпохи машинной техники и капитализма, во многом освещают основополагающие факты, характеризующие современное рабочее движение. Но подлинное объяснение социальных отношений нашей эпохи не вытекает непосредственно из того факта, что труд современного рабочего является трудом машинным, что рабочий зажат в тиски капиталистического строя. Это объяснение надо искать в другом — в тех совершенно определенных мыслях, которые складываются у рабочего, занятого машинным трудом в условиях капиталистических производственных отношений, и которые составляют содержание его классового сознания.

Очень возможно, что господствующие в настоящее время навыки мышления многим помешают полностью уяснить себе все значение указанного различия двух точек зрения, а подчеркивание этого различия будет сочтено лишь диалектической игрой понятиями. Но тем хуже для тех, кто не в состоянии схватить в этом самое существенное: они очень далеки от подлинно плодотворного подхода к вопросам социальной жизни людей. Чтобы понять рабочее движение, надо прежде всего знать, как рабочий мыслит. Ибо рабочее движение — от его умеренных реформистских направлений до самых разрушительных крайностей — создается не «внечеловеческими силами», не абстрактными «экономическими законами»; оно создается людьми — под воздействием усвоенных ими представлений и волевых импульсов.

Не сами по себе машина и капитализм непосредственно внедряли в сознание пролетариата идеи и волевые импульсы, определяющие характер современного социального движения. Главное здесь в том, что это движение для своего идейного обоснования обратилось к новейшим научным течениям именно потому, что машинный труд и капитализм не могли дать душевной жизни пролетария, его сознанию такого внутреннего содержания, которое удовлетворяло бы его чувство человеческого достоинства. Средневековый ремесленник черпал это чувство из своей профессии. Он был связан со своей профессией как человек. И в силу такого именно характера этой связи его собственная жизнь в человеческом обществе представлялась ему жизнью, достойной человека: в своем труде он мог видеть реализацию того, чем он хотел быть как «человек». В условиях же машинного труда в капиталистическом производстве человек в поисках идейной основы для осознания своей ценности как «человека» может опереться только на самого себя, на свое собственное внутреннее существо. Машинный труд в капиталистическом производстве ничего в этом отношении ему не дает.

Так и получилось, что сознание рабочего, пролетария обратилось к идеям и понятиям, вырабатываемым научным мышлением. Его внутреннее, собственно человеческое самосознание оказалось оторванным от связи с его повседневным трудом, от непосредственно окружающей его жизненной среды. Но это произошло в ту эпоху, когда в ведущих классах общества восторжествовал тот строй научного мышления, который сам уже утерял духовную творческую силу, способность дать человеческому сознанию такое содержание, которое всесторонне удовлетворяло бы запросам человеческой души. Прежние мировоззрения давали человеческой душе сознание своей включенности в духовное бытие мира. В новом научном знании человек — это только явление природы, частица природного бытия. Такое знание не может уже восприниматься человеком как некий поток, притекающий к нему из духовного мира и несущий в себе душевное существо человека. Как бы мы ни судили об отношении религиозных взглядов и всего, что им родственно к научному мышлению нашей эпохи, но при непредвзятом рассмотрении исторического процесса нельзя не признать, что научные представления преемственно связаны с религиозными. Но прежние мировоззрения, основанные на религиозных представлениях, не смогли передать новому, научному мышлению свойственную им способность — питать внутреннюю душевную жизнь человека. Эти старые мировоззрения оторвались от научного мышления и стали жить обособленно, в своем, присущем им содержании сознания. Но к этому содержанию сознания душа пролетария не могла привлечься. Для ведущих классов общества в этом религиозном сознании еще могло содержаться нечто ценное. Для них оно еще могло связываться тем или иным образом с их жизненным положением. Люди, принадлежащие к этим классам, могли не искать новых источников для самоосознания, потому что сама жизнь силой своих традиций еще питала их души и удерживала их в старом мировосприятии. Пролетарий же вырван из всех прежних традиционных жизненных связей. Это человек, жизнь которого строится на совершенно иных, новых основах. И одновременно с исчезновением прежних основ жизни исчезла для него и возможность черпать духовное содержание из старых источников, связанных с теми традициями жизни, от которых он был отчужден.