Адольф Эрман - Жизнь в Древнем Египте

В гробницах же, наоборот, любимый сюжет – заклание скота – художник мог изобразить девятью или десятью разными способами. Приносимое в жертву животное может лежать на земле, а слуги заниматься его разделкой. На рисунке чаще всего изображают тот момент, когда они отрезают одну из передних ног; один человек держит ее прямо и тянет вверх, а другой отрезает. Третий стоит рядом; он сделал в своей работе перерыв, чтобы наточить свой кремневый нож. Даже надписи, которые всегда сопровождали этот и другие египетские рисунки, как правило, бывают одни и те же: над человеком, который точит нож, должно быть написано: «Оттачивание ножа рядом с тем, кто режет скот»; отрезающий ногу должен наставлять своего товарища: «Тяни сильно», а тот должен отвечать: «Я делаю, как ты считаешь правильным». Подобно этому среди рисунков на сельскохозяйственные темы чаще всего встречаются картины сева и молотьбы, а также выгона скотины на пастбище; изображения крестьян, приносящих дань, и покойного с его женой за столом для жертвоприношений тоже повторяются снова и снова. Рисунки религиозного содержания, которые мы обнаруживаем на всех стенах в храмах более позднего времени, без сомнения, тоже произошли от небольшого числа типовых изображений, существовавших в Древнем царстве, но не уцелевших до наших дней.

Согласно L. D., ii. 39 и след. с.

Для искусства Древнего царства центром был царский двор в Мемфисе, поскольку художники из этого города подняли свое творчество на такую высоту, которая даже сейчас вызывает у нас восхищение. Но в провинциях, где спрос на произведения искусства был низок оттого, что вся государственная власть была сосредоточена при царском дворе, искусство не имело возможности развиваться, и гробницы времени правления VI династии, сохранившиеся в Верхнем Египте, представляют собой в большинстве случаев странные варварские постройки [369]. После гибели Древнего царства это провинциальное искусство стало развиваться своим собственным путем, о чем свидетельствуют обнаруженные в Абидосе произведения искусства времен XI династии, которые имеют плавные очертания и выглядят симпатично, хотя выполнены очень неумело.

Воссоединение царства при Аменемхете I дало мощный толчок развитию искусства. Имеющиеся у нас рисунки эпохи Среднего царства, особенно в Бени-Хасане и Сиуте, равны рисункам из древнего мемфисского города Мертвых и, судя по стилю, являются их прямыми потомками. Все стилистические условности, отмеченные нами в древних работах, по-прежнему соблюдаются [370], и так же, как в древности, свобода творчества допускается лишь в случае второстепенных фигур. Но в более богатых и реалистичных композициях различие проявляется сильнее. Например, рубка деревьев показана в привычной манере – с козами, которым разрешили есть листья; но вместо положенных по правилам сикоморов с двумя зверями, которые тянутся вверх по обеим сторонам, как на рисунках времен Древнего царства, художник изобразил красивую группу качающихся пальм, на которые охотно прыгают игривые козы.

Согласно L. D., ii. 126.

Хотя искусство Нового царства украшало главным образом большие участки поверхности стен, оно все же во многом шло старыми путями. Правда, одно нововведение мы в нем все же обнаруживаем: теперь художнику разрешили изображать фигуру с вытянутой вперед ближней к зрителю рукой. Это было совершенно против древних канонов официального искусства. Однако в других отношениях искусство скорее отступило назад, чем шагнуло вперед, поскольку старание одновременно сохранить старинный стиль с его условностями и двигаться туда, куда направляла все возраставшая тяга к естественности, заставило художников больше, чем нужно, подчеркивать статичность и неестественность старого стиля. Мы можем, например, заметить по росписям храмов Нового царства, как, рисуя руки, они кокетливо изгибали назад пальцы или заставляли богов и царей удерживать все, что они подносят друг другу в дар, на весу краями ладоней. Это было намеренное и сознательное противоречие природе. Художнику это легко могло казаться самой возвышенной и близкой к идеалу формой искусства, но мы, люди современного мира, не имеем никакой причины приходить от всего этого в восторг.