Юрий Ларичев - Славянский излом

Написанное «старыми словесами» (дохристианским не церковным светским языком), «Слово о полку Игореве» говорит о многом. Его автор — язычник, но не идолопоклонник: он не кланяется «Тмутороканскому болвану» (идолу на маяке). Автор называет вещего Бояна, соловья «старого времени» (дохристианского), внуком Велесовым, русичей — Даждь–Божими внуками, ветры — Стрибожьими внуками (стрижи, видимо, названы в честь бога ветра); упоминает Трояна, Хорса, Дива, Карну, Жлю, а также чародейские способности князя Всеслава. «Слово» пропитано языческой мистикой примет, поверий и аналогий.

Автор «Слова» упоминает антского (вост. -славянского) князя Буса, распятого готами ещё в 375 году (вместе с сыновьями и 70 знатными антами), а XI век называет 7–м веком Трояна. Вполне возможно, что автор ведёт летоисчисление не от рождества Христова, а от распятия Руси.

Слово «бог» имеет древнее дохристианское происхождение от арийского слога «бха». В неславянских языках этого слова нет.

Некоторые неувязки вызывают недоумение. Летопись гласит: «Когда же братья эти<���Кирилл и Мефодий>пришли<���в Моравское княжество>, начали они составлять славянскую азбуку и перевели Апостол, Евангелие и Псалтырь и другие книги. И собрали хороших скорописцев<���где их взяли, ведь обученных новой грамоте не существовало?>и перевели все книги полностью с греческого языка на славянский в шесть месяцев<���невозможная скорость>, начав в марте, а закончив 26 октября».

Как будто честный монах через века подсказывает: «Я вынужден писать идеологический заказ, но вы в достоверности засомневайтесь».

Через 23 года (после смерти Мефодия 6 апреля 885г.) богослужение на церковнославянском языке прекратилось, а ученики Кирилла из Моравии были изгнаны.

По–видимому, Кирилл изобрёл всё‑таки довольно несуразную глаголицу , которая была в ходу у моравов и осталась в употреблении только у хорватов–католиков. И не прижилась, как всё искусственное. А кириллицу Кирилл не придумывал.

В отличие от современного русского алфавита, славянская азбука (44 буквы) естественно и постепенно произошла из руники. Она в себе заключает древнее тайное ведение, целую философию. За короткий срок искусственно придумать буковки и подогнать их под магию богатейшего сформировавшегося (и не родного для Кирилла) языка невозможно.

Петровские и прочие реформы русского алфавита сделали его удобным для употребления. Но в чём‑то мы себя здорово обокрали.

Слова пишутся не совсем так, как звучат. Для придумывания новой грамоты Кириллу нужно было бы не только разбить слоги на отдельные звуки и обозначить их буквами, составить общие правила грамматики, но и показать, как пишется каждое слово. А слов много. Для обучения населения надо было бы иметь сеть школ с учителями и дать им (в то время рукописные!) книги и учебники. А их нет. На всё нужно время.

Но происходит обратное: невероятный взрыв грамотности на Руси.

Древнейшая сохранившаяся берестяная грамота относится к XI веку; бронзовое писало для письма найдено в слое, датируемом серединой X века, т. е. до официального крещения Руси. В далёком от Моравии и Болгарии Новгороде найдено свыше 600 грамот. А ведь разговор идёт не о литературном шедевре киевского митрополита Илариона «Слово о законе и благодати…», не о «Поучении» Владимира Мономаха и не о государственных документах, а массовом употреблении письма в быту.

XI‑XII век. Прошло каких‑то 100 лет после изобретения грамоты. Только что крестили Русь. Новгородцы (кроме князя и дружины) не признают христианства, но уже вовсю (бояре, рабочий люд, женщины и дети) пишут на упрощённом (без греческих букв) языке. Пишут на чём попало: на бересте, на восковых дощечках, на зданиях, на посуде и прочей домашней утвари, на ювелирных изделиях, на инструментах и сапожных колодках.

Пишут бытовые записки о долгах и тяжбах, о поручениях, о боге Велесе, объясняются в любви и составляют брачные контракты. Среди записок есть даже избирательные бюллетени и обычные товарные ярлыки.

Где же они так стремительно обучились совершенно новой христианской грамоте? И была ли она новой для людей? Ведь веками народу вдалбливали миф о его извечной темноте и варварстве, о необходимости кланяться каждому заморскому прыщу.

Новгород был большим городом. В XIV веке в нём жило 400 тыс. человек. В XVII веке совершенно обезлюдел, в нём было всего 850 человек. Сравни, Киев, который почему‑то историки считают центром Руси, в начале XX века насчитывал всего лишь 321 тыс. жителей, а в 1866 г. — 64 тыс.