Игнатий Лойола - Рассказ паломника о своей жизни

13. И вот он выехал верхом на мулице, а другой его брат [40] По-видимому, это был Перо Лопес де Лойола, священник, который в 1515 г. подвергся судебному процессу вместе со св. Игнатием, а приблизительно с 1518 г. был иором церкви св. Себастьяна в Сореасу, в Аспейтии. См. Л етурия, Дворянин, р. 238. захотел ехать с ним до Оньяте, и Игнатий по пути убедил его провести вигилию в церкви Богоматери в Арансасу [41] В рукописях «Автобиографии» читается «Араншус» (Arançuz). Apáнcacy — но святилище, посвящённое Пресвятой Богородице и расположенное неподалёку от Оньяте. Об этом святилище можно справиться прежде всего в книге Лисарнальде. Относительно вигилии Игнатия в этом святилище стоит вспомнить сломи самого святого из письма св. Франциску Борджа от 20 августа 1554 г.: «А о себе могу сказать Вам, что у меня есть особая причина желать этого, ибо, когда Бог|, Господь наш, даровал мне Свою милость, дабы я совершил некую перемену и своей жизни, то некоторых успехов в душе своей я достиг, как мне помнится, телесно бодрствуя ночью в той церкви» (Поел., VII. 42; FN, I, р. 380, прим. 2.). Возможно, именно тогда св. Игнатий и принёс обет целомудрия, хотя источники говорят лишь о том, что он принёс этот обет «по пути» из Лойолы в Монтсеррат.Так утверждает Лаинес в своём письме о св. Игнатии ( FN , I, р. 76; Рибаденейра, Ж изнь, 1. 1.3; Ирирарте, pp. 156-164). . Проведя там ночь в молитве, дабы набраться новых сил для своего путешествия, он оставил брата в Оньяте, в доме сестры, которую хотел навестить [42] У св. Игнатия не было сестры, жившей в Оньяте. Следует предположить, что речь идёт о Магдалене, проживавшей в доме Эчеандиа, в Ансуоле. К этой своей сестре Игнатий питал особую любовь, как явствует из письма, отправленного им в 1541 г. Ансуолу Игнатий миновал, будучи раненым, по дороге в Лойолу. , а сам отправился в Наваррет. И тут, вспомнив о сумме в несколько дукатов, которую ему должны были в доме герцога, он подумал, что неплохо было бы получить их, и потому написал записку казначею. Казначей сказал, что денег у него нет; но герцог, узнав об этом, сказал, что денег может не быть для кого угодно, но для Лойолы их не может не быть, ибо он хотел дать Игнатию хорошую должность поручика [43] В оригинале «tenencia»: «Служба и должность поручика (teniente)» (Словарь испанского языка Испанской Королевской Академии). См. Фернандес-Мартин, 1983, pp. 143–159. Учитывая, что слово «лейтенант», засвидетельствованное в русском языке с 1-й половины XVII в. (Книга о ратном строе, 1647 г.: «лютенанту… какъ капитана въ лицахъ неть, ротою владети»), ещё в прошлом столетии употреблялось преимущественно по отношению к офицерам флота (Даль: «Лейтенантъ: второй обер-офицерсюй чинъ во флотте, отвечающш капитану армии»), переводим здесь староиспанское «tenencia» как «должность поручика». — К. де Д., А.К. , если бы тот пожелал её принять, благодаря тому доверию, которое он снискал в прошлом. Игнатий получил деньги, поручив разделить их между несколькими людьми, которым он чувствовал себя обязанным, а часть — пожертвовать на образ Богородицы, который был в плохом состоянии, чтобы поправить и украсить его. Затем, отпустив двоих слуг, ехавших с ним [44] Благодаря свидетельству священника Мигеля де Ипинсы, выступавшего свидетелем на процессах по канонизации св. Игнатия, проходивших в Памплоне в 1607 году, мы знаем, что этими двоими слугами были Андрес де Нарбайс и Хуан де Ландета (MI, Scripta, II, р. 281). , он в одиночестве отправился на своей мулице из Наваррета в Монтсеррат.

14. По пути туда с ним произошёл один случай, который достойно будет описать, чтобы стало понятно, как Господь наш обращался с этой душой, которая была ещё слепа, хотя и полнилась великими желаниями служить Ему во всём, что она постигала. Итак, он решил совершить великие подвиги покаяния, помышляя уже не столько о том, чтобы искупить свои грехи, сколько о том, чтобы угодить Богу и порадовать Его. Потому, вспомнив о каком-нибудь подвиге покаяния, совершённом святыми, он задавался целью совершить то же самое, и даже ещё больше. В этих-то мыслях и черпал он всё своё утешение, не помышляя ни о чём внутреннем, не зная, что такое смирение, милосердие, терпение, что такое разборчивость, необходимая для того, чтобы управлять этими добродетелями и соразмерять их. Всё его намерение заключалось лишь в том, что бы совершить эти великие «внешние» деяния, поскольку их совершали святые во славу Божию. При этом он не вдавался ни в какие дальнейшие подробности.