Андрей Кураев - Почему православные такие упертые?

Дело в том, что те секты, которые называют себя объединяющими все религии, на самом деле проводят разделение. Они как бы “усыпляют” людей для того, чтобы они не заметили сразу, куда их затащили. «Да, - говорят ему, - будь христианином, это замечательно, но и в язычестве есть замечательные идеи, и вообще Бог един и все религии одинаковы, и потому для христианина не опасно и не зазорно идти путем язычества».

Усыпленный такими причитаниями человек не замечает, как он потихоньку переходит в язычество и отрекается от Христа. Чтобы он не успел осознать свою потерю, ему и делают такую “анестезию”.

Впрочем, иногда бывают случаи совершенно противоположные. В 80-е годы я знал одного юношу необычной судьбы. Он был технарь до мозга костей, учился на инженера, и между делом занимался бегом. Поскольку для легкой атлетики нужна хорошая “дыхалка”, решил хатха-йогой заняться. Нашел соответствующие книжки, увлекся. Пошли медитации, начались поиски литературы по восточной философии, в том числе религиозной... И вот однажды - читает он самиздатский йоговский трактат (это были 80-е годы, и открыто на эту тему ничего не издавалось) и вдруг доходит до места, где утверждается, что все религии - это одно и то же, это просто разные пути к одной и той же вершине. Эта фраза произвела в нем целый переворот. Дело в том, что она была рассчитана на западного читателя, на христианина. Задача автора трактата была в том,чтобы выманить человека из христианства: "все одинаково, поэтому из христианства не страшно уйти в буддизм". А тут эту агитку вдруг прочитал советский варвар, который с детства о христианстве слова доброго не слышал. Но он опытным путем пришел к йоге, буддизму, для него все это авторитет. И вдруг эти же йоги ему говорят: ты знаешь, христианство - это «тоже хорошая» вещь. И в его сознании гремит гром, сверкают молнии в очах, и он спрашивает себя: "а какого черта я тогда занимаюсь буддизмом, если все религии одинаковы, а я живу в Москве, где днем с огнем не сыскать буддистского храма... Так я лучше пойду в православный храм на соседней улице". Но что он знает о христианах? Только то, что у христиан принято молиться по воскресеньям с утра. И он идет в храм утром. Но сами понимаете, что такое воскресное утро для студента-старшекурсника. Уважающий себя студент вообще раньше третьей пары в институт не приходит, а тут еще воскресенье, когда надо отоспаться на неделю вперед. И приходит он поэтому аккурат к концу службы. А в конце службы, как известно, православные христиане причащаются. Он видит: стоит толпа у алтаря и чего-то дают. Срабатывает советский рефлекс: "дают-бери", и чуть не с криком "мне двойную порцию, пожалуйста", он бросается к Чаше. Бабушки расступаются (в то время молодое лицо в церкви было такой редкостью, что по признанию одного архиерея, ему при виде старушечьих морщин хотелось сказать не «виноград сей», а «изюм сей» [32][32]). Священник ни о чем не спрашивает - и Саша причащается. Причем, он был некрещеным человеком, совершенно не знающим, что такое причастие. Естественно, он не исповедовался, естественно, он перед причастием плотно поел... То есть он нарушил все церковные правила. Но в том то и дело: в отличие от кармы, Бог христиан - это личность, которая выше всех законов, в том числе и законов благочестия. Поэтому Господь дал ему ощутить, какая великая святыня из Чаши перешла в него. Этот парень мне рассказывал, что когда он причастился, необыкновенное состояние в сердце воцарилось - такая радость, такой мир, такое счастье. Никогда ничего подобного он не испытывал. Он поспешил домой, чтобы тут же по своему оккультному справочнику проверить: как это состояние называется? это уже нирвана или еще нет? Но стоило ему только взять в руки этот свой оккультный самоучитель, как радость из сердца ушла. "Я понял, - сказал он, - что то и другое несовместимо".

Этот пример ясно показывает, чего стоят рассуждения о том, будто разница между религиями состоит только в обрядах, а не в сути. Нет, за разнообразием обрядов стоит какая-то сущностная разница. Вспомним: многие десятилетия древнеримской истории прошли под лозунгом: Карфаген должен быть разрушен. Эта фраза стала поговоркой, но мы как-то не задумываемся: а за что Карфаген должен быть разрушен? Мы говорим: ну, мол, имперское сознание, оно такое фанатичное. Ничего подобного. Любая империя всегда терпима к своим окраинам, иначе она не будет долговечной. И Римская империя - не исключение. Мы не знаем из истории ни одного случая, чтобы римляне начали войну с другим народом с целью уничтожения его, кроме истории пунических войн с Карфагеном. Я думаю, одна из причин ожесточенности этих войн со стороны Рима заключалась в возмутительности карфагенской религии. В жертву карфагенскому божеству по имени Ваал (отсюда - Ганнибал: "воин Ваала") приносились дети. И для римлян это было слишком омерзительно. Карфаген - не самостоятельная культура. Это колония Финикии. Финикийцы же - это семитское племя, это двоюродные братья евреев. И в те самые века, в которые финикийцы сжигают младенцев в жертву своему богу, в соседней стране, в Палестине, другие семитские пророки (древнееврейские) говорят: вот жертва, которую желает Господь: накорми голодного, приюти нищего.