Хусто Гонсалес - История христианства Том II. От эпохи Реформации до нашего времени.

Но у картезианства были и сторонники, видевшие в нем надежду на богословское обновление. Во Франции интеллектуалы, среди которых был модным янсенизм, восприняли картезианство как его философское дополнение. В конечном счете философскую систему Декарта признали и в более ортодоксальных кругах, и дискуссии о сущности картезианства долгое время не прекращались.

Прежде всего, картезианство способствовало дальнейшему развитию богословских и философских исследований в вопросе о взаимосвязи между духом и материей. Декарт утверждал, что человек состоит из двух частей: мыслящей субстанции (res cogitans) и телесной, или пространственной субстанции (res extensa) – или, в более привычных выражениях, души и тела. Такое представление было вполне приемлемым для ортодоксии того времени. Но проблема заключалась в том, что Декарт не мог удовлетворительно объяснить характер их взаимосвязи. Когда душа мыслит, как ее решения передаются телу? Когда что-то происходит с телом, как об этом сообщается душе? Среди концепций, пытавшихся объяснить этот сложный процесс, выделяются три: окказионализм, монизм и предустановленная гармония. Идеи окказионализма отстаивали фламандский философ Арнольд Гейлинкс и французский священник Никола Мальбранш. Они полагали, что тело и душа взаимодействуют не напрямую, а только через божественное вмешательство. Именно Бог вызывает движения тела "в случае" принятия душой решения и передает информацию душе "в случае", когда у тела возникают какие-то ощущения и потребности. Хотя окказионалисты утверждали, что такое представление еще больше подчеркивает величие Бога, их теория не получила широкого распространения, так как она как будто бы подразумевала возложение на Бога ответственности за все поступки и мысли.

Монизм (от греческого слова monos – "один, единственный") пропагандировался голландским евреем Бенедиктом (или Барухом) Спинозой. Он пытался объяснить реальность с помощью методологии, близкой к математическим построениям Декарта. Проблему взаимодействия души и тела, как и любых других субстанций, он решил, отрицая существование более чем одной субстанции. Мышление и физическое тело – не две разные субстанции, а два атрибута одной субстанции, как, например, "красное" и "круглое" – атрибуты одного и того же яблока. То же самое можно сказать о "Боге" и "мире" – двух разных атрибутах одной субстанции, то есть вселенной. Нет нужды говорить, что эти теории не получили поддержки среди ортодоксальных христиан, для которых важнейшее значение имела вера в существование Бога вне мира.

Наконец, немецкий философ и математик Готфрид Вильгельм Лейбниц предложил теорию "предустановленной гармонии". В отличие от Спинозы Лейбниц исходил из того, что существует бесконечное число совершенно независимых друг от друга субстанций, которые он назвал "монадами". У монад, как он говорил, "нет окон", то есть они не могут общаться друг с другом. Не заставляет их взаимодействовать и Бог. Но Бог с самого начала создал эти монады таким образом, что они могут действовать самостоятельно с кажущейся взаимосвязью. Взаимодействие души и тела подобно "взаимодействию" разных часов в магазине: на самом деле его нет. Все они работают по программе, заложенной в них часовщиком. Если часовщик хороший, все выглядит так, будто часы общаются между собой, чтобы показывать одно и то же время. Это решение тоже встретило сильное сопротивление, ибо тем самым (хотя это и не входило в намерения Лейбница) как будто бы подразумевалось, что Бог предопределил все, как хорошее, так и плохое, и такого понятия, как человеческая свобода, не существует.

В то время как на континенте велись эти философские разработки, в Британии философия приняла иное направление: "эмпиризм" – от греческого слова, означающего "опыт". Его ведущим представителем был Джон Локк, профессор Оксфордского университета, опубликовавший в 1690 году "Опыт о человеческом разуме". Он читал сочинения Декарта и тоже полагал, что установленный в мире порядок соответствует порядку, заложенному в человеческом разуме. Но он отрицал существование врожденных идей, которые человек может раскрыть через самонаблюдение. Он утверждал, что всякое знание исходит из опыта – чувственного "внешнего опыта" и "внутреннего опыта", с помощью которого мы познаем самих себя и работу нашего разума. Это означает, что истинное знание основывается на трех уровнях опыта: опыта нашего собственного существования, который мы постоянно переживаем, опыта, полученного из изучения внешних реалий, которые находятся перед нами, и опыта познания Бога, Чье бытие ежесекундно доказывается существованием личности и ее опыта. Вне этих трех уровней надежного знания быть не может.