H. Т. Райт - Воскресение Сына Божьего

«Если теперь и мертвые воскресают», — однако Прексасп и Камбис, как и любой другой человек, знают, что это не так [86] Ср. Еврипид, Геракл 719; Геродот 1.41–44 (за эту ссылку я благодарю Майкла Слоуна). . Это основополагающее представление о человеческом существовании и опыте принимают как аксиому во всем Древнем мире: если человек ушел дорогой смерти, он не вернется назад. Когда древний классический мир говорил о «воскресении» (отрицая его), было ясно, что имеется в виду возвращение к более или менее обычной человеческой жизни. «Воскресение» было не единственным понятием для описания феномена смерти. Это слово говорило о том, чего, как все знали, не бывает: о том, что смерть можно обратить вспять, сделать небывшей, что она может как бы обратиться вспять.

Это не допускали даже мифы. Когда Аполлон пытается забрать ребенка из царства мертвых, Зевс наказывает обоих, поражая их ударом молнии [87] Пиндар, Пифийские оды 3.1–60; ключевой отрывок — 3.55–57, где говорится о возвращении из оков смерти того, кто является ее законной добычей. . Вергилий допускает, что некоторые «сыны богов», особенно любимые Юпитером, вознесены до небес (ad aethera), но для остальных это не так: дверь в преисподнюю открыта для всех, но вернуться той же дорогой наверх невозможно [88] Вергилий, Эннеида 6.127–131. . Что за безумная мысль, спрашивает Плиний, будто жизнь обновляется смертью? Каждому ясно, что такое рассуждение — вздор [89] Плиний Старший, Естественная история 7.55.190, в конца раздела классифицирует и высмеивает различные расхожие представления о жизни после смерти. Здесь он ссылается отчасти на Демокрита, о котором см. ниже. .

Решительное отрицание возможности вернуться из царства мертвых нельзя объяснить только прихотью поэтов или скептицизмом ученых. Обычный человек с улицы думал точно так же.

— Что там, скажи, под землей? — спрашивает человек своего умершего друга.

— Очень темно тут.

— А есть ли пути, выводящие к небу?

— Нет, это ложь… [90] Каллимах, Эпиграммы 15.3сл. (цитируется по пер. Л. Блуменау. — Прим. ред.). Однако там были и свои преимущества: в Аиде можно было купить буйвола за медную монетку (15.6).

Всем было известно, что мертвые не возвращаются [91] См. особенно Bowersock 1994, 102сл., который цитирует также и статью о Воскресении в RAC (Oepke). . «Воскресение во плоти казалось странной и непривлекательной идеей, которая была не в ладах со всем, что почиталось мудрым среди просвещенных» [92] MacMullen 1984, 12. .

Многие пошли еще дальше (на всех уровнях культуры) и начали отрицать, что после смерти люди вообще продолжают существовать. «Меня не было, я был, меня нет, мне все равно» — эта эпитафия была столь известна, что часто на надгробиях писали лишь ее начальные буквы — и по–латыни, и по–гречески [93] Beard, North and Price 1998, 2.236, с прочими ссылками; Klauck 2000, 80. Некоторые надписания опускают вторую часть. . Единственно истинным бессмертием, по мнению многих, была слава [94] Илиада 9.413 (Ахилл); Полибий, История 6.53.9–54.3. . «Имя и прекрасное изваяние» — все, на что можно было надеяться [95] Burkert 1985 [1977], 197 (который указывает, в частности, как на типичное явление, на статую с надписанием из Меренды в Аттике: подробности в Burkert 427, п. 29). . Некоторые философы и писатели классического периода по сути отрицали существование после смерти [96] См. Саллюстий, Заговор Катилины 51.20. Юлий Цезарь, pontifex maximus, говорит о смерти: «Всем человеческим несчастьям она полагает предел, дальше нет уже места ни радости, ни печали» (цитируется по переводу С. Маркиша. — Прим. пер.). Когда Дидона понимает, что в ней зародилась любовь к Энею, она борется с долгом по отношению к своему последнему мужу и призывает на себя проклятие, если его забудет: «Пусть Всемогущий Отец к теням меня молнией свергнет, /К бледным Эреба теням, в глубокую ночь преисподней». Ее сестра Анна отвечает, что «погребальных маны за гробом» не заметят ее стенаний (Вергилий, Эннеида 4.25–7.34; цитируется по переводу С. Ошерова. — Прим. пер.). . Такова была, в частности, позиция эпикурейцев: для них душа состояла из наитончайших материальных частиц, а потому распадалась вместе с другими составными элементами человека после физической смерти [97] См., например, Лукреций, О природе вещей 3.31–42, 526–547, 1045–1052, 1071–5. В 3.978–97 он утверждает, что мифические муки Тантала, Тития и Сизифа скорее представляют описание настоящей, нежели будущей жизни. О самом Эпикуре см., например, Диоген Лаэртский, О жизни, учениях и изречениях знаменитых философов 10.124–127, 139 («Смерть для нас ничто», что звучит и у Лукреция в трактате О природе вещей 3.830), 143. См. также, например, Еврипид, Елена 1421. Другие ссылки в Riley 1995, 37сл. . Хотя в остальном Эпикур и Лукреций не избежали влияния Демокрита, они дистанцируются от его представлений об этом вопросе (по Демокриту, поскольку атомы души и тела соединились в одно целое по воле случая, всегда остается возможность, что, после того как они рассеялись в момент смерти, они могут вновь собраться воедино) [98] Критику Эпикура см. в: Цицерон, Тускуланские беседы 1.34.82; обсуждение см., например, Bailey 1964, 226 (Эпикур называл Демокрита «Лерокритом», т. е. «вздором»), 353, 363, 403сл.; Guthrie 1962–1981, 2.386–389, 434–438. Остается открытым вопрос (как для Цицерона, так и для современных ученых), не исказили ли Эпикур и авторы вроде Плиния мысль Демокрита: действительно ли тот считал, что после смерти атомы могут собраться вновь, или всего лишь констатировал трудность с определением момента смерти (после кажущейся смерти волосы и ногти продолжают расти). Эту гипотезу отвергает Лукреций в О природе вещей 3.847–853: даже если, говорит он, время (aetas) соберет вместе наше вещество (materia) после смерти, «все–таки это для нас не имело бы вовсе значения, так как о прошлом уже была б у нас прервана память» (цитируется по переводу Ф. Петровского. — Прим. пер.). Пока не будет найден утерянный поздний трактат Демокрита О том, что в Аиде, этот вопрос может остаться нерешенным. Я благодарен Кристофору Кирвану и Джейн Дэй за советы, касающиеся этого захватывающего поворота темы. . Даже Сократ, в чьи уста в других местах Платон вкладывает столь богатые рассуждения о состоянии души после смерти, признает, что по одной правдоподобной теории умершего ждет «сон без сновидений» [99] Платон, Апология Сократа 40с–41с. См. также Каллимах, Эпиграммы 11, который предпочитает говорить скорее о «сне», нежели о «смерти», если речь идет о хороших людях. . Итак, хотя большинство людей, как мы увидим, занимали не столь резкую позицию, для многих в Древнем мире не существовало вообще никакой жизни за гробом.